14 писем Елене Сергеевне Булгаковой - [17]
Так вот, в Ташкенте я вдруг придумала, что мама где-то близко и вот-вот я должна ее увидеть. На мой запрос я получила вызов в Ташкентское НКВД.
Прихожу. Процедура с пропусками. В кабинете за бюро, на котором стоял стакан красивого чая в подстаканнике с ложечкой, очень приятная женщина прочитала мне ответ: «Н. В. Уборевич осуждена на 10 лет без права переписки»[8]. Мне кажется, что мама писала мне, что дали им по пять лет. Потому, наверное, я и размечталась. 43 – 37 – 6 лет.
Когда утверждались списки студентов и профессоров на предмет возвращения с институтом в Москву, все мои друзья, в том числе профессора, очень за меня беспокоились. Из списка меня почему-то не вычеркнули. И я поехала в Москву. В дороге было весело, много музыки, песен и влюбленных мальчиков. Я цвела.
В Москве меня с большой любовью встретили моя родная, милая Машенька и мамин друг – Саня Каганов.
Поселилась я в общежитии института в газоубежище. Ревматизму моему было там плохо, но я поумнела и не хотела кого-нибудь связывать.
Год прошел счастливо.
Только иногда на меня нападала страшнющая тоска и что-то вроде истерик, да еще в Москве что-то особенно стал досаждать ревматизм. В августе мамина подружка Фиалочка Штеренберг, которая очень любовно меня опекала (она жила во дворе Архитектурного института) предложила мне изменить мою фамилию. Я сказала, что менять не стану, но если выйду замуж, то – пожалуй.
Тогда Фиалка предложила устроить мне фиктивный брак. Мои друзья Жора Татиев и Володя Дановский предлагали себя, Фиалка почему-то стала меня знакомить с Яхонтовым, предлагая его имя. Помню я это очень смутно. В тюрьме я узнала, что на Яхонтова собирается материал, а потом, что он выбросился в окно. <…>
Перед моим арестом было много каких-то неясных событий. Заявился Петька. Сказал, что предложил себя в школу десантников, завел знакомство с некоторыми моими друзьями, водил их к какой-то женщине, которая отсидела и жила в Москве. (Кстати, в лагере я узнала: с 22 июня 41 года из лагерей не отпускался ни один человек. Все оставлялись до окончания войны. Я знала женщину, у которой срок кончался 23 июня. Она сидела со мной. Назывались они пересидчиками.) В июле Петя попрощался и исчез. Мне сказал, что летит в тыл врага.
Фиалка попросила меня забрать от нее вещи (у меня там был чемодан маминых вещей).
Я последнее время ужасающе хандрила. Теперь я уверена, что я предчувствовала, что вокруг меня собираются тучи. Были каникулы. Фиалка пригласила меня отдыхать с ней в дом отдыха актеров на Плес. Путевки не было, но она утверждала, что с директором д/о договорилась. Раз в вестибюле института я увидела человека в форме, я была уверена, что это насчет меня. Встретила на Кузнецком мосту Санечку и Иду (Кагановых). Решила, что их вызывали, хотя они утверждали, что ходили мерить какие-то вещи.
11 сентября 44 года. Утро серенькое, моросящий дождь. Я собрала с собой чемодан чудеснейших маминых вещичек, положила акварель, кисти. Зашла в институт за справкой о выезде на каникулы. Постояла в институте у окна (в черном мамином блестящем плаще), покурила, погрустила.
Сели с Фиалкой в машину ее отчима Коли Денисовского. Под дождичком поехала на речной вокзал «Химки». <…> В вокзальной толпе Фиалка отошла к кассе. Подруга осталась с вещами. Ко мне подошел высокий мужчина в сером костюме и спросил, я ли Уборевич. Попросил выйти на минутку. Подошли к машине. Около шофера сидел кто-то в синем. Сказали, что им быстренько нужно проверить кое-какие документы, что к пароходу я успею вернуться. Так и привезли меня на Лубянку[9]. И я все волновалась, что опоздаю на пароход.
Следователь – взъерошенный псих – кричал, бегал и требовал, чтобы я сознавалась, а я сидела и думала, как успеть или как догнать Фиалочку[10].
Так началась тюрьма. От следователя меня повели обыскивать, забирать вещи. У заключенных (женщин. – Ю. К.) отбирают пояса для чулок, у мужчин ремни, отпарывают пуговицы. По яркому коридору привели в «бокс» – маленькую, ярко освещенную камеру. Состояние, помню, было дикое, начала лепить из хлеба Кола Брюньона, отобрали. Так много волновалась и ждала чего-то, что тут даже успокоилась (одной страшной мыслью было, что Маша узнает, что я сижу).
Целую. М.
* * *
В 1944-м, уже летом, меня пригласила ксебе в гости Елена Сергеевна. Не могу вспомнить, каким образом она меня нашла в институте, припоминаю только, что я была в панике, так как не знала, в чем пойти в гости.
Запомнила, что платье надела летнее светло-синее в более светлый синий горошек. А вот воротничок был недостаточно свеж. Об этом я быстро забыла у Елены Сергеевны. Она устроила проводы Жене, который ехал снова на фронт. За столом были Оленька с Евгением Васильевичем Калужским, мы с Женей, Елена Сергеевна. В подарок Жене были приглашены Качалов и Фаина Раневская.
Качалов читал Бунина, а Фаина Георгиевна рассказала нам о своей новой работе в спектакле «Лодочница» театра Революции. Тут мы с Женей покатывались со смеху. До слез. Это была для меня еще одна радость – встреча с любимыми людьми.
Дальше был арест и 13 лет Воркуты.
ПИСЬМО № 12
12-VII-63 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Написанная коллективом авторов, книга «Бесчеловечность как система» выпущена в Германской Демократической Республике издательством Национального фронта демократической Германии «Конгресс-Ферлаг». Она представляет собой документированное сообщение об истории создания и подрывной деятельности так называемой «Группы борьбы против бесчеловечности» — одной из многочисленных шпионско-диверсионных организаций в Западном Берлине, созданных по прямому указанию американской разведки. На основании материалов судебных процессов, проведенных в ГДР, а также выступлений печати в книге показываются преступления, совершенные этой организацией: шпионаж, диверсии, террор, дезорганизация деятельности административных учреждений республики и вербовка агентуры. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.
Что может быть хуже, чем явная несправедливость? Имитация, симуляция справедливости – считает корреспондент журнала «The New Times» Зоя Светова. Герои ее «документального романа», московский ученый и чеченская девушка (у них есть вполне узнаваемые прототипы в реальной жизни), стали жертвами неправого суда. Как, почему и в чьих корыстных интересах судейскими мантиями прикрывается явная несправедливость – в этом и пытается разобраться автор. «Книга Зои Световой никак не „закрывает тему“. Она высвечивает проблему, выхватывает ее из темноты» (Николай Сванидзе).
Александр Сладков – самый опытный и известный российский военный корреспондент. У него своя еженедельная программа на ТВ, из горячих точек не вылезает. На улице или в метро узнают его редко, несмотря на весьма характерную внешность – ведь в кадре он почти всегда в каске и бронежилете, а форма обезличивает. Но вот по интонации Сладкова узнать легко – он ведет репортаж профессионально (и как офицер, и как журналист), без пафоса, истерики и надрыва честно описывает и комментирует то, что видит. Видел военкор Сладков, к сожалению, много.
Понятие «тайна исповеди» к этой «Исповеди...» совсем уж неприменимо. Если какая-то тайна и есть, то всего одна – как Ольге Мариничевой хватило душевных сил на такую невероятную книгу. Ведь даже здоровому человеку... Стоп: а кто, собственно, определяет границы нашего здоровья или нездоровья? Да, автор сама именует себя сумасшедшей, но, задумываясь над ее рассказом о жизни в «психушке» и за ее стенами, понимаешь, что нет ничего нормальней человеческой доброты, тепла, понимания и участия. «"А все ли здоровы, – спрашивает нас автор, – из тех, кто не стоит на учете?" Можно ли назвать здоровым чувство предельного эгоизма, равнодушия, цинизма? То-то и оно...» (Инна Руденко).
Название этой книги требует разъяснения. Нет, не имя Гитлера — оно, к сожалению, опять на слуху. А вот что такое директория, уже не всякий вспомнит. Это наследие DOS, дисковой операционной системы, так в ней именовали папку для хранения файлов. Вот тогда, на заре компьютерной эры, писатель Елена Съянова и начала заполнять материалами свою «Гитлер_директорию». В числе немногих исследователей-историков ее допустили к работе с документами трофейного архива немецкого генерального штаба. А поскольку она кроме немецкого владеет еще и английским, французским, испанским и итальянским, директория быстро наполнялась уникальными материалами.