1356 - [65]

— У него была птица, ястреб. Он хвастал, что она — калад.

— Знакомое словечко.

— Калады-то обычно, как лекари, видят, помрёт больной или выздоровеет. А этот ястреб пытался глаз Женевьеве вырвать! Я и снёс ему башку! Надо было и попа прибить!

Томас усмехнулся:

— Помнится мне, когда Женевьева прикончила попа, который её пытал, ты возмутился, а теперь сам жалеешь, что не убил другого святошу?

Робби потупился, разглядывая гнилую солому, устилавшую земляной пол хлева:

— Мой дядюшка здесь. Во Франции, то бишь. Только это не тот дядюшка, которого ты знал, другой. Этот почти мой ровесник. А ещё он грохнул того дядюшку, которого ты видел. Которого я любил.

— Этого не любишь?

Робби потряс головой:

— У меня от него мурашки. Лорд Дуглас. Глава нашего клана.

— И чего он от тебя хочет?

— Чтобы я дрался против англичан.

— Ты же клятву дал.

— Дал, — кивнул Робби, — А кардинал Бессьер меня от неё освободил.

— Кардинал Бессьер — кусок овечьего помёта.

— Не поспоришь.

— Зачем твой дядюшка сюда приехал?

— Сражаться против англичан, зачем же ещё?

— Хочет, чтобы ты дрался с ним плечом к плечу?

— Хочет. Я сказал ему, что не могу нарушить обещание, и он отправил меня к Бессьеру, — Робби поднял голову и посмотрел на Томаса, — В Орден Рыбака.

— Это что за новость?

— Орден. Одиннадцать паладинов (ну, то есть до сегодняшней ночи было одиннадцать), поклявшихся отыскать…

— … «Ла Малис».

— Ты уже знаешь, — не удивился Робби, — Бессьер говорил, что ты знаешь. Он тебя ненавидит.

— Взаимно.

— «Ла Малис» — волшебный меч.

— Я не верю в волшебство.

— Зато другие верят. Поэтому Бессьер страстно желает завладеть «Ла Малис».

— Ага, чтобы стать папой, — с отвращением произнёс Томас.

— Это что, так плохо?

— Из тебя выйдет папа лучше. Или из меня. Чёрт, да даже из этой коровы получится папа лучший, чем из Бессьера!

Робби слабо улыбнулся.

— Какие у тебя планы на будущее? — спросил друга Томас. Робби молчал, — Ты спас Женевьеву. Я освобождаю тебя от клятвы. Ты волен, как ветер, Робби.

— Волен? — лицо шотландца исказилось.

— Волен.

— Да, волен. Ты ничего мне не должен, Робби. Можешь драться с англичанами, можешь поступать так, как хочешь. Absolvo te[14].

Робби хмыкнул:

— Волен, значит. И беден.

— Всё так же играешь?

— И всё так же неудачно.

— В любом случае, ты свободен от клятв. И спасибо тебе.

— За что?

— За то, что ты сделал сегодняшней ночью. А сейчас извини, надо Дженни проведать.

Уже в дверях Томаса настиг вопрос Робби:

— Делать-то мне теперь что?

Томас задержался на пороге:

— Сам думай. Для того людям и нужна свобода.

Томас вышел. Робби погрузился в раздумья. Корова хлопнула себя по боку хвостом. Дверь широко распахнулась, и в хлев протиснулся Скалли:

— Слышь, это же драные англичане?

— Да.

Скалли почесал макушку:

— Хотя один чёрт. Драка была, что надо, — он хохотнул, — Один балбес уцелил ногу мне топором оттяпать, а я взял и подпрыгнул! И клинок ему в пасть воткнул. Он зёнки вылупил до того потешно, умора! Пялится, а вякнуть ничего не может. Сталь Дугласов за здорово живёшь не прожевать. Да, подрались хорошо, но за англичан?

Скалли скривился, а Робби поправил:

— Не за англичан. За Женевьеву, а она — француженка.

— Это та тощая штучка, да? Миленькая, только я люблю мясо, а не кости. И в постели, и в тарелке. Куда мы теперь? К вшивым рыбакам?

Робби фыркнул:

— Не думаю, что отец Маршан будет рад нас увидеть снова.

— Хорошо, что так. Надоело: трепотня дурацкая, поп блажной со своей пташкой…

Скалли сгрёб с пола пук соломы, обтёр лезвие меча. Косточки в волосах мягко стукнулись друг о дружку.

— Когда двинемся? — деловито осведомился верзила.

— Куда?

— Как куда? К лорду.

Робби, который возвращаться к дядюшке желания не испытывал, хмуро уточнил:

— Уверен, что хочешь возвратиться к лорду?

Скалли озадаченно воззрился на Робби:

— Ну да. Мы же во Францию воевать ехали, а не с попами тюти-матюти разводить.

— Я поговорю с томасом дать тебе лошадку получше. И денег, конечно же.

— Ты бы лорду тоже пригодился.

— Не пригодился бы. Я клятву дал, — машинально отрезал Робби и лишь тогда сообразил, что от клятвы-то он Томасом освобождён и может сам решать свою судьбу. И Робби решил, — Я остаюсь, Скалли.

— Остаёшься?

— Езжай к моему дяде, а я остаюсь.

— Если ты остаёшься с этими ребятами, — рассудительно сказал Скалли, — То при следующей нашей встрече с тобой мне придётся тебя убить.

— Получается так.

Скалли сосредоточенно посмотрел на корову, будто ожидая, что бурёнка даст совет, как ему выпутаться из такой щекотливой ситуации. Затем физиономия шотландца просветлела:

— Я тебя, Робби, быстро убью. Ты даже понять ничего не успеешь, — он победно тряхнул лохмами, дробно щёлкнув вплетёнными в них костяшками, и деловито осведомился, — Значит, поговоришь насчёт лошади?

— И насчёт лошади, и насчёт денег.

Скалли удовлетворённо кивнул:

— Звучит неплохо. Ты остаёшься, я уезжаю. Встретимся — убью. Но быстро.

— Точно, — улыбнулся Робби.

Он был вольным, как ветер.

Отец Ливонн, к своему крайнему изумлению, действительно отыскал на хуторе для де Веррека пару сапог. Они обнаружились в сундуке под лестницей.

— Хозяин хутора сбежал, — объяснял священник, пока Роланд примерял обувь, — Мы оставим ему деньги в уплату. Подходят?