«13-й апостол» Византии и Крестовые походы - [5]

.

Первым признаком надвигавшейся беды стала крайне негативная оценка столичной знати результатов похода царя – как будто он потерпел поражение, а не одержал блистательную победу! «Народный глас» озвучил, как всегда, Михаил Пселл – человек без совести и чести. В своем послании императору, тут же почемуто ставшем общеизвестным, он писал: «Сколькими головами варваров ты уравновесишь гибель одного ромея (римлянина), пусть даже это копейщик, или пращник, или вестник, или трубач? Куда лучше было бы, если бы никто из наших не пал на поле брани, а варвары подчинились в результате мирных переговоров».

Разумеется, никак иначе, кроме сумасбродной, эту идею не назовешь. Но если бы Пселл был один – это было бы полбеды. Куда хуже, что он в действительности выражал мнение целой группы столичной аристократии и чиновничества. Сложился своеобразный исторический парадокс – объективно император действовал в интересах централизации Византийской державы и государственного аппарата, и этот же аппарат, который должен был быть заинтересован в такой политике, стал в ряды оппозиции василевсу[21].

Исаак не знал, что в действительности дни его уже сочтены. В декабре 1059 г. император отправился на охоту, простудился и заболел. По возвращении царя в Константинополь в его покои прибыл Михаил Пселл. Сославшись на свои познания в медицине, он осмотрел императора и поставил «диагноз» – василевс смертельно болен. Находившийся здесь же другой лекарь удивленно возразил: «Это кратковременное недомогание, которое пройдет за 2—3 дня». Так на самом деле и было, хотя в течение нескольких дней Исааку I лучше не становилось – простудная горячка оказалась более опасной, хотя, конечно, не смертельной. Пришедший вторично во дворец Пселл с присущей ему хитростью и цинизмом опять подтвердил свой диагноз, после чего начался настоящий переполох[22].

Срочно направили посыльных за императрицей Екатериной, дочерью Марией, братом Иоанном и его детьми. Полагая, со слов Пселла, будто жить Исааку оставалось считаные часы или даже минуты, они просили его распорядиться царским престолом. В это время в покои царя вошел патриарх Константин Лихуд. Он попросил выйти всех, кроме Пселла, чтобы исповедовать «умирающего», а попутно начал горячо уговаривать императора постричься перед смертью в монахи. Благочестивый царь, воспитанник Студийского монастыря, конечно, согласился. А затем между ними состоялся еще один разговор, последствия которого мы вскоре увидим.

Затем патриарх и Пселл вышли к родственникам и объявили волю императора. Для всех присутствующих она была совершенно неожиданной – Исаак I Комнин назначил императором не брата Иоанна, а совершенно постороннего ему, более того – тайного и опасного конкурента Константина Дуку. Все были ошеломлены, но противиться последней воле «умирающего» не осмелились.

Только царица, интуитивно поняв, что здесь все нечисто, с яростью набросилась на Пселла с криком: «Много обязаны мы тебе за совет! Хорошо же ты отплатил нам, убедив императора перейти к монашеской жизни и отдать власть чужому человеку!» Царица умоляла своего супруга пожалеть ее и детей, которым отныне придется оставить царский дворец и вести жизнь сирот, но император был непреклонен. На ее упреки в адрес Пселла он спокойно объявил придворным, что жена по обычной для женщин привычке не дает ему выполнить благое намерение, и слово его непреложно[23].

Почему был сделан такой неожиданный и несуразный выбор – остается только гадать. Нет сомнения, что имя Константина Дуки нашептали царю в минуту, за которой, как ему казалось, он должен предстать пред Богом. И просто невероятно, что Лихуд и Пселл обошлись одними уговорами – очевидно, они ссылались на опасности, грозящие при другом кандидате на царство императрице и родственникам Исаака I; возможно, и даже почти наверняка, угрожали. Трудно представить, что «птенцов гнезда Керуллария» пугали такие «мелочи», как физическая расправа над несколькими людьми, пусть и царскими родственниками. И совершенно невероятно, что Исаак Комнин мог игнорировать права на императорский титул своего брата, доброго, умного и порядочного человека, без веских причин, самой ходовой из которых могла быть только смерть Иоанна и всех остальных родственников.

Правда, по другой версии, Исаак I первоначально позвал к себе брата, куропалата (попечителя дворца) Иоанна и предложил тому царский венец, на что получил категоричный отказ. И только после этого Комнин якобы распорядился передать власть Константину Дуке[24]. В принципе такое событие также могло иметь место, и оба сообщения утрачивают противоречие друг по отношению к другу, если мы допустим, что со стороны партии Лихуда—Пселла могла быть проведена предварительная беседа, обильно насыщенная угрозами, не только с царем, но и с Иоанном Комнином.

Едва все вышли из покоев, чтобы дать Исааку спокойно отойти в лучший мир, как ему неожиданно стало… легче. На следующий день царь почувствовал, что болезнь уходит. Он встал, прошелся по комнате и, вообще, понял, что выздоравливает. В его уме возникли сомнения в правильности ранее принятого решения, и он уже начал передумывать принимать постриг. Но все изменил интриган Пселл.