13 минут - [81]

Ветер был таким пронизывающим, что она задрожала, хотя солнце уже припекало. Вскоре зима окончательно будет изгнана до конца осени. Ханна умерла, а вот Хейли преследовала Бекку, точнее ее отсутствие. Она практически видела, как Хейли стоит, прислонившись к стене, и, презрительно глядя в пространство перед собой, несильно затягивается своей «Vogue». Никаких терпких самокруток, от которых кружится голова. «Может, я и в тюрьме, – говорила в голове у Бекки пустота вместо Хейли, – но ты тоже не очень похожа на победительницу, так ведь?»

Прежде чем жалость к себе переполнила ее, Бекка выбросила недокуренную самокрутку и направилась в помещение. Она не хотела оставаться в школе, но ей больше некуда было пойти. Не было ожидания репетиций, не было Эйдена, с которым можно было заняться сексом, и друзей, чтобы пообщаться. Может, это она была призраком, бесцельно плывущим по коридорам?

Наконец она пошла в то единственное место, где могла почувствовать хоть какое-то умиротворение, – в класс, где проходили занятия по рисованию. Теперь, когда зима закончилась, а отопление в школе еще не отключили, в цокольном этаже было тепло и душно. Казалось, это отдельный мир, не имеющий отношения к школе. Тут было тише, чем в библиотеке, ученики погружались в сонное спокойствие, которое приходит, когда сосредотачиваешься на творчестве. И здесь было много места, можно было поставить мольберт в углу и спрятаться за ним. В этом классе было легче не чувствовать себя изгоем. Во всяком случае тут говорили мало.

Она делала не домашнее задание, а то, что ей предложила попробовать доктор Харви. Просто нарисовать свои чувства. Похоже, это работало. Бекка думала, что у нее в итоге получится нечто яркое, постмодернистское, с агрессивными цветными брызгами, но каким-то образом на холсте появился заснеженный лес и замерзшая река на рассвете. Это было затишье перед бурей. Пустая сцена, перед тем как Таша вылетела из кустов и то ли упала в воду, то ли ее толкнули. Это было началом. Да, для Таши, Хейли и Дженни все происходило за кулисами, а это было главным выходом на авансцену, в действо на которой была вовлечена и Бекка.

– Это уже выглядит жутковато-красивым. – Мисс Бордерс поставила на стоящий рядом столик две чашки с чаем и придвинула стул. – Мне особенно нравятся эти оттенки красного в небе и вода на кромке льда.

– Спасибо.

– Ты тут уже довольно долго. – Она подождала, пока Бекка поставит кисточку в стакан с водой, и протянула ей чашку. – Я положила одну ложечку сахара. Так нормально?

Чай был слишком сладким для Бекки, и в нем было слишком много молока, но она все равно улыбнулась.

– Еще раз спасибо.

Ей нравилась мисс Бордерс, и она надеялась, что она не заведет из лучших побуждений разговор на тему «Все ли в порядке?», как большинство учителей. Все они замечали, что Бекку сторонятся, и, наверное, все они слышали о том, что творилось в «Facebook» и в других сетях, но тем не менее они заводили этот разговор, хотя на самом деле не хотели это обсуждать. Ученики думали, что все, что происходит с ними, учителей не касается, но Бекка видела их напряженные, расстроенные лица. Должно быть, мистер Геррик был весьма популярен, а теперь он мертв. Опозорен и мертв.

– Забавно, – задумчиво произнесла мисс Бордерс. – Я помню то время, когда вы учились в седьмом классе. Хейли тогда была такой нескладной, правда? – Она не смотрела на Бекку, ее взгляд был все еще направлен на картину. Бекка полагала, что не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, почему она выбрала именно этот пейзаж. – Она тебя обожала, я всегда так думала. Она всегда смотрела в твою сторону, когда шутила.

– Наверное, вы неправильно это поняли, – сказала Бекка. Она поставила чашку и снова взяла кисточку и палитру, не желая, чтобы акриловая краска на ней засохла. – Наташа была центром нашей компании. Она, скорее всего, смотрела на Ташу.

– Ох, сначала она смотрела на Ташу, но это был другой взгляд. – Мисс Бордерс замолчала и отпила чая. – В свободное время я рисую портреты. Я пониманию взгляды. – Она то ли вздохнула, то ли засмеялась. – Господи, такое чувство, будто это было вчера, но теперь вы все уже выросли. Когда вы перешли в среднюю школу, я преподавала всего пару лет. Все так хотели нравиться. Хорошо себя вели. Как времена меняются!

Бекка не знала, что на это сказать. Она не знала, что добавить к этому. Она любила мисс Бордерс, но разве та могла понять их? Она, наверное, даже не помнит своих школьных друзей.

– Знаешь, семиклассники редко ссорились так, как вы. – Теперь учительница смотрела на Бекку, но в ее взгляде не было жалости. Они могли с тем же успехом обсуждать какое-то телевизионное шоу, а не постепенное разрушение жизней подростков. Это была просто беседа. Беседа о важном, но не более. Бекка почувствовала себя немного лучше. – Случались споры и слезы, они ругались, а потом мирились, – продолжала мисс Бордерс, – но семиклассники, как правило, все еще в восторге от взрослой школы, чтобы становиться по-настоящему озлобленными. Это проявляется ближе к девятому классу.

– Наверное, я просто невезучая, – пробормотала Бекка. Она наклонилась вперед, сконцентрировавшись на небольшом участке холста, где река встречалась с берегом.