13 историй из жизни Конькова - [27]

— Мамка от папки все тряпье в шкафу запирает, — пояснил Пятачок, хотя я ничего не понял. Но я не очень интересовался, мне важно было поскорей узнать про силочек.

— Жилка нужна, — снова повторил Пятачок, — да у меня кончилась. Но ничего, устроим.

Он взял на кухне ножик и подошел к дивану.

— Ты только мамке не говори, а то она расстраивается. Я — немножечко.

Он ловко подпорол в уголке дивана обшивку и выдернул два толстых конских волоса — черный и белый.

Пятачок кинул ножик на стол, где лежал задачник для пятого класса. Я удивился, думал, самое большее — Пятачок в четвертом.

— Смотри сюда, — сказал Пятачок, усевшись на стул, как всегда, по-воробьиному. — Раз, и готово.

Я попробовал, как он, сложить волосок, но ничего не вышло, только узел завязался.

Ты сильно тянешь, а надо вот так, чуть-чуть. — Он слегка потянул волос, и вышла петелька.

— Сунь мизинец, — предложил он.

Я сунул и не понял даже, как мой палец оказался туго-туго стянутым невидимой белой стрункой.

— Не бойся, — успокоил Пятачок, — смотри.

Я снова не успел ничего разглядеть, а палец мой был уже на свободе.

— Ловко!

— Дед научил, — небрежно сказал Пятачок. — В деревне. А ты есть хочешь?

Я есть не хотел, но пошел за ним на кухню, где он уже гремел кастрюлями.

— Во, мамка борща наварила. Садись.

На кухне у них было так же пусто, как и в комнате. Стол и три табуретки. Вместо холодильника была приделана за окном полочка.

Пятачок налил мне борща в тарелку, а себе в алюминиевую чашку и вытер об штаны две алюминиевые ложки.

— Ешь.

— А ты зачем с Винни-Пухом дружишь? — спросил я.

— Я его, гада толстого, ненавижу, — аж подался Пятачок на своей табуретке.

— А бегаешь за ним зачем?

Пятачок не ответил и перевел разговор:

— Музыку хочешь послушать?

Я поискал глазами приемник или магнитофон, но не нашел. На стене висел маленький громкоговоритель, и все.

— Приемник тоже отец унес, — сказал Пятачок. — Сначала оставил, а потом унес. Ему денег много надо. — И вдруг сжал свои птичьи кулачки. — А я сроду ее пить не буду!

— Кого ее?

— Ты того? — Пятачок покрутил у виска пальцем, как будто я был какой-нибудь недоразвитый.

Его серые глазки стали вдруг маленькими и злыми:

— Зачем, зачем бегаю! За Винни-Пухом. Яблок хотел Маринке дать. Знаешь, я бы вообще удрал от вас, от всех! К деду. Если бы не мамка. У нее сердце.

— У всех сердце, — глупо сказал я и понял, что говорю не то. Но я не знал, что надо в таких случаях говорить, и предложил: — Давай «Конструктором» играть.

— Давай, — согласился он не очень весело. Но потом все-таки развеселился. И все время повторял, прикручивая детальки одна к одной:

— Сейчас мы тебя припечатаем, кисанька-лапонька.

От удовольствия Пятачок даже порозовел, хотя все равно до настоящего мультфильмовского Пятачка ему было далеко. У того щеки были, как у его любимого воздушного шарика, а у Сашки — как два маленьких крылышка, приделанных к остреньким выпирающим скулам.

…Звонок в двери зазвонил так громко, что я вздрогнул. Пятачок тоже вздрогнул, но тут же сказал:

— Не бойся, это мамка. Я слышу, это она.

Мать у Пятачка была тоже маленькая и худая, но совсем не похожая на него, разве только голосом.

— А я Маринку у бабки оставила, — сказала она. — Завтра заберешь ее, ладно?

— Ладно, — буркнул Пятачок. — Ты чего-нибудь принесла? Гостя надо угостить.

— Не надо, — почему-то испугался я. — Я пойду.

— Нет, побудь, — загородил дверь Пятачок.

Его мать вынула из сумки и положила на стол две конфетки «Школьная» и два пряника. Она достала откуда-то скатерть и чашки и, пока мы с Пятачком пили чай, смотрела на нас и молчала. Я тоже молчал, потому что не знал, что надо говорить, когда люди молчат. И, совсем как Пятачок, сказал «не-а», когда она спросила, не поругает ли меня мама за то, что я у них.

Я ничего не рассказал маме про то, что видел в Пятачковом доме. И был рад, что она только спросила, хорошо ли мы играли. Я сказал, что хорошо. И еще спросил, можно, если я завтра схожу с Пятачком за их Маринкой.

Сашка, оказывается, учился в соседней с нашей школе.

А сестренку еще не успели перевести в новый сад, и оттого ее часто оставляли у бабушки.

Приехали они в наш дом из другого конца города, «разменялись», как сказал Пятачок. Работать же мать осталась на старом заводе, поэтому рано уезжала и поздно приезжала. И Пятачок целый день был сам себе хозяин и всюду носил с собой ключ на веревочке.

Он сказал, что с первого класса у него дома даже уроки никто не проверял.

И я ему немножко позавидовал.

А вообще Пятачок не любил хвалиться. Не то что некоторые, вроде его бывшего командира Вовки — Винни-Пуха. Бывшего, потому что когда Пятачок стал ходить к нам, он меньше стал бегать за Винни-Пухом.

Ух, и злился же Винни-Пух! Он даже пообещал подговорить мальчишек и поколотить меня. Но я знал, что он только так, больше болтает, потому что трус. Но Пятачка дружки Пуха все-таки поколотили, это уж точно. Я сразу догадался об этом, когда увидел у Пятачка синяк под глазом. Хотя Пятачок отказывался и говорил, что синяк — бузня, он просто налетел в темноте на перила.

Пятачок не был не только трусом, но и доносчиком. Не любил ни жаловаться, ни хвалиться.