13 диалогов о психологии - [14]

свидетельствуют о прогрессе: сомнительно, что обрастание психологических категорий

противоречивыми представлениями означает развитие знания.

Отсутствие сколь-либо очевидного прогресса в состоянии психологического знания

неудивительно, поскольку прогресс любой науки — это развитие дисциплинарной системы

знания. Там, где системы знания нет, прогресс не выражен… Пока единая парадигма не

сложилась, науки как таковой нет, есть преднаука, дисциплина находится на донаучной

стадии развития… Научное знание — это единая система знания. С ее формирования

начинается прогресс науки [14, с. 7].

С: Неужели все так плохо? Что же нам делать?

А.: Пойти с самого начала и рассмотреть не спеша, как шло формирование психологии, какие

проблемы последовательно возникали в ней и почему. Может быть, не так уж все плохо в

нашей науке и мы сумеем в результате наших изысканий сформировать свой собственный

взгляд на человека или — что, я думаю, более реально — наметить возможные пути такого

формирования. Только знай, что на этом пути нас подстерегают трудности еще и другого

рода.

С: Какие?

Типы историко-научной реконструкции концепций прошлого

А.: Дело в том, что мы будем иметь дело с текстами мыслителей, которые жили в разные эпохи, в разных странах, писали разным языком, не всегда понятным для нас, людей

Типы историко-научной реконструкции концепций прошлого 41

иной эпохи и иной культуры. И при обращении с текстами нужно подчиняться

определенным правилам.

С: Каким же?

А.: Боюсь, я опять испугаю тебя, когда скажу, что и в этой области не существует общепринятой точки зрения на принципы изучения текстов… Ну-ну, не так уж это страшно. Я расскажу тебе всего только о трех принципиальных подходах к изучению творчества мыслителей разных эпох. Один из них — так называемый презентизм. Его возникновение связано с тем, что в любой науке при решении какой-либо конкретной проблемы всегда вначале речь идет об обзоре имевшихся точек зрения на ее решение, что предполагает выявление накопленных позитивных результатов с отбрасыванием ошибок и заблуждений на этом пути…

С: Именно это нам и нужно!

А.: Не спеши. Вот как сами историки науки оценивают стратегию подобного рода. Н.И. Кузнецова: Такая ориентация, если сделать ее доминирующей и абсолютной, может иметь неприятные последствия. Подход, о котором идет речь, не предполагает реконструкции прошлого. Научный текст прошлого здесь понимается не как исторический источник, а как исследование объекта, которому дается интерпретация и объяснение, оценка в терминах современного научного знания. Поэтому в современных изданиях научные тексты прошлого зачастую переписываются — меняется символика, чертежи и т.д., а в комментариях то и дело исправляют “ошибки”. Такое модернизированное издание по сути дела закрывает путь к адекватной реконструкции хода мысли автора [15,с. 104]. А.: От себя добавлю, что при таком подходе пропадает как раз то, что особенно интересно для психолога, с моей точки зрения: процесс поиска адекватного решения проблемы, условия возникновения этой проблемы в творчестве исследователя, его личная биография, в конце концов, которая во многом может пролить свет на особенности творчества данного мыслителя, на особенности его теоретической конструкции, его ошибки и заблуждения, анализ которых поможет нам выявить возможные ложные пути наших исследований… Но существует противоположный ему подход: так называемый антикваризм. Н.И. Кузнецова: Второй подход связан с принципиальным отрицанием возможности сведения прошлого знания к

42 Диалог 1. Нет ничего практичнее, чем хорошая теория

современному. Его задача — реконструкция прошлого видения мира во всем его своеобразии и неповторимости. Примером могут служить многие работы А.Ф. Лосева… А.: Имеется в виду замечательный наш философ Алексей Федорович Лосев, к работам которого мы чуть позже обратимся…

Н.И. Кузнецова: Анализируя философию Гераклита, он… свою историко-философскую задачу … понимает так: дать возможность современному читателю (хотя бы отчасти) взглянуть на мир глазами Гераклита.

Поставив такую задачу, историк попадает как бы в тупик: ведь в современном строе речи, восприятия, мировиде-ния почти невозможно найти аналогов прошлому. “Попробуйте представить себе, что перед вами вещь, которая одновременно и отвлеченная идея, и мифическое существо, и физическое тело. Если вам это удастся, то вы поймете Гераклитов огонь, логос, войну, лиру, лук, играющего ребенка… У нас просто нет таких терминов, — подчеркивает эту мысль исследователь, — чтобы можно было ими изобразить существо Гераклитовойэстетической философии” [15, с. 105].

А.: Эта позиция также возможна в исторических исследованиях, но для нас с тобой, раз мы хотим все же извлечь некоторую полезную для наших современников информацию из старых текстов, она не очень подходит. Мы с тобой будем придерживаться третьей позиции. Известный литературовед и философ Сергей Сергеевич Аверинцев называет ее образно диалогом между двумя понятийными системами: прошлой и современной. Зачем Анаксимандру и Канту задавать друг другу вопросы

С.С. Аверинцев: Не надо ставить вопрос так: должны ли мы интерпретировать явления культуры далекой эпохи в категориях этой эпохи или, напротив, в категориях нашей собственной эпохи? Неопосредствованное, некритическое, не-дистанцированное пользование одним или другим рядом категорий само по себе может быть только провалом. Попытка сколько-нибудь последовательно рассуждать в категориях минувшей эпохи — это попытка писать за какого-то