12 ульев, или Легенда о Тампуке - [5]

До погруженного в свои мысли Кнабауха смысл фразы дошел не сразу. А когда дошел, вызвал приступ тошноты. Этот человек его пугал. Он был непонятен — глуп и хитроумен одновременно. Шутил и угрожал в одной фразе. Артур Александрович вскинул голову и посмотрел на майора.

— Да шучу я, шучу. Тебе же шеф защиту обещал, — Владимир Федорович со значением поднял вверх указательный палец, и опять невозможно было понять, стоит верить словам полковника из ФСБ или нет.

— Мне пора, — глухо произнес Кнабаух. — Я тоже как-нибудь пошучу.

— Да и я засиделся, — Жернавков зашевелился, готовясь к выходу. — Мы за твоим насекомым понаблюдаем. Готовься. Еще одно кровотечение, и будем укладывать в больницу... насовсем.

Кнабаух выбрался из машины, которая остановилась в двух кварталах от Серого дома, и, открыв дверь, выпустил Жернавкова.

— Ты позванивай, не стесняйся. — Владимир Федорович демонстративно сунул руки в карманы, избегая рукопожатия, и, не прощаясь, направился на доклад к шефу.

Похоже, первый раунд он выиграл.

Глава 3 НИГЕРИЙСКИЙ ЭФИОП ИЗ КОНГО

Игорь Николаевич Рыжов работал в травмпункте. Он слыл человеком странным с тех пор, как однажды что-то ляпнул не подумав. В ответ ему тоже ляпнули... чем-то в лоб. Сотрясение российского воздуха часто переходит в сотрясение головного мозга. После травмы у него в корне изменилось восприятие окружающего мира. Особенно зрительное. Поначалу странные темные пятна в глазах Рыжова удивили. Потом он неожиданно обнаружил, что при совмещении с контурами головы собеседника загадочные круги образуют мерцающий нимб. А стоило напрячься, цвет пятна тут же изменялся. Игорь Николаевич пришел к судьбоносному выводу — он начал видеть ауру! Любой офтальмолог легко объяснил бы оптические иллюзии «отслойкой сетчатки глазного дна» и вылечил бы. Но Рыжов, как человек с высшим медицинским образованием, врачам не доверял. Он избрал другой путь. От банального созерцания ауры Игорь Николаевич перешел к ее глубокому изучению.

Ответы на все вопросы нашлись в газете «Аномальные новости». Вязкое болото непознанного засосало его по самые уши. Не прошло и двух месяцев, как Рыжов превратился в матерого экстрасенса. Теперь он обязательно собирал черную энергию боли, хлещущую сквозь чакры пациента. Руки двумя ковшами сгребали ее от висков к сердцу и стряхивали вниз. От энергичных взмахов руками дежурные медсестры вздрагивали. Посреди кабинета росла дыра в линолеуме. Коллеги ворчали, что посетители шаркают ногами. И только сам целитель знал, что, уходя к ядру Земли, капли темной харизмы уносят частицы материального мира.

Следуя рекомендациям «Аномальных новостей», уже через год Игорь Николаевич вплотную приблизился к решающему этапу своей жизни. Для перехода в ранг чародея не хватало самого главного. Ему был нужен оберег. Собственно, маленькая костяная фигурка давно висела у него на груди. В соответствии с последним номером любимой газеты оставалось добыть прядь волос «черного человека»...

* * *

Перед перекошенной железной дверью стоял чернокожий молодой человек и с интересом разглядывал криво висящие над ней буквы. Бесхитростный сын солнца старательно прикладывал в уме одну литеру к другой и шевелил губами. Загадочная надпись гласила: «ТАМ ПУК». В переводе на родной язык она состояла уже из восьми слов и все равно не поддавалась осмыслению. Что имели в виду странные белые люди, понять было невозможно. Завершал картину крупный отпечаток подошвы молодежного ботинка на двери. Напрашивалось предположение, что внутри кому-то не понравилось. Гражданин далекой банановой Нигерии опасливо попятился. Природная подозрительность вступила в неравную схватку с любопытством. Мананга Оливейра Перес машинально нащупал на груди амулет. Сразу вспомнились милые черные лица мамы и папы...

— О чем задумался, эфиоп?

Фраза, будто гвоздями, прибила его к действительности. Студент резко обернулся, и колено острой болью напомнило о себе. Перед ним, дружелюбно улыбаясь, стояла высокая, хорошо одетая женщина лет шестидесяти. Внимательные серые глаза ощупывали видимые участки его черного тела, словно привыкая к цветовым различиям.

— Домой хочется, к маме, в Конго? Чего молчишь? — она помахала рукой у него перед глазами. — Ду ю спик раша? Дую, но не очень сильно? Да?

От боли и смутного осознания того, что он — эфиоп из Конго, Мананга полностью перестал ориентироваться во времени и пространстве.

— Я слышала, что у негров в штанах — дай Бог каждому, — женщина продолжала говорить, глядя на обтянутое брюками колено, — но не до такой же степени!

Повисла неприятная пауза. Нужно было что-то сказать, но словарный запас нигерийца состоял из нескольких фраз, выученных по пособию «Опрос больного». Он выпалил первое, что пришло в голову:

— Дратуйта! — Африканец гордо воззрился в небо.

— Понимаю! — не задумываясь, ответила она,

Они постояли еще минуту, рассматривая друг друга.

— Ну что? Пойдем полечимся? — наконец, заговорщицки произнесла женщина.

Она подмигнула, будто предлагала сделать что-то неприличное. Мананга, соглашаясь, опустил голову. Силы его были на исходе...

ТрАвМатологический ПУнКт радушно распахнул ему объятия. Жизнерадостные крики бегающих по коридору еще здоровых ребятишек сливались с приглушенными стонами их покалеченных родителей. Двери кабинетов бодро открывались и закрывались под зловещее мигание светильников с яркой надписью «Следующий». Сердце Мананги затрепетало. Капли крови на полу, тихие стоны травмированных, сладковатый запах гниющей под гипсом кожи закружились в страшном водовороте. «Ад!», — решил африканец. До нервного срыва не хватало совсем чуть-чуть. И это «чуть-чуть», с неотвратимостью цунами, надвигалось с противоположного конца длинного полутемного коридора.