12-15 - [3]

Через некоторое время я заметила, что книжки стало носить легче. Я могла протащить сумку до остановки в правой руке, и только потом перемещала ее в левую. Значит, какие-то мышцы у меня все-таки появились!

Закончилась книжная идиллия неожиданно и нелепо. Мама, у которой вдруг случился выходной, решила проводить меня до «Геркулеса» и заодно оплатить следующий месяц тренировок. Я говорила ей, что сама в состоянии донести деньги до клуба, что дорога скользкая, и холодно, и что дома гораздо лучше. Мама, наверное, почуяв неладное, стала собираться еще более решительно. Я шла за ней, еле передвигая ноги, и представляла себе табличку «закрыто» на двери клуба. Только на силу мысли и оставалось надеяться. Или на чудо.

— Мам, а можно я туда больше не буду ходить? — выпалила я, когда мы уже подошли к дверям «Геркулеса», на которых, конечно, не оказалось никакой таблички.

— Почему?

— Ну… Мне там не нравится.

— Надюша, ты же знаешь, это полезно для спины. Ты же не хочешь всю жизнь ходить кривая, как… — она явно хотела сказать «как твой папа», — как вопросительный знак?

— Зато у меня уже две пятерки по литературе! — воскликнула я в отчаянии.

— Зато — за что?

Тут, как назло, дверь «Геркулеса» открылась, и оттуда вышел Сергей Макарыч, чей квадратный образ я уже начала забывать.

— О-па, Надя! Чего так долго не приходила? Болела?

После того, как Сергей Макарыч сморозил такую чудовищную глупость, мама со мной не разговаривала два дня. Ну, вернее два утра и два вечера, потому что днем мы не виделись.

На третий день я сидела в своей комнате и читала смешную книжку писателя со странным именем О. Просто О.Генри. Если бы между «О» и «Генри» стояла запятая, все было бы понятно. Но, собственно, с точкой было даже веселее. Мне никак не удавалось погрузиться в книгу, потому что О. не давал мне покоя: «Привет, О. Вы не видели О.? О. уже ушел. Расскажите нам про О.».

Тут пришла мама, села на кровать и сказала:

— Выпрями спину.

А потом спросила:

— И сколько ты книг за это время прочитала?

— Двадцать девять, — ответила я.

— Папина дочка, — сказала мама, — слушай, а если папа сможет тебя водить в бассейн, ты будешь ходить?

— Да, мам, буду. Прости меня, пожалуйста.

— Точно будешь? Или через два месяца я узнаю, что ты все это время рисовала картины при Академии Художеств?

— Мам, буду. Бассейн — это же не «Геркулес». Там не надо качать мышцы. Туда ходит одна девочка из нашего класса, Марина, я попрошусь с ней в одну группу.

— Тренер вернул мне деньги, и сказал, что не надо было тебя туда водить, — сказала мама тихо.

— Мама, я пока носила книги, стала реальной силачкой.

— Реальной силачкой, — смеясь, передразнила меня мама.

Мы обнялись и долго сидели, прижавшись друг к другу. Наконец-то вся эта история закончилась. И папа будет со мной три раза в неделю вместо одного. Может быть, получится… вечером… зайдет к нам…

— А что скажем ортопеду? — спросила я.

— Что ты прочитала двадцать девять книг, — улыбнулась мама.

Не смотри!

Ну почему Вера Петровна поставила меня рядом с этим ящиком? Зажмурившись, я тут же отвернулся. Вдруг кто-то толкнул меня, и я чуть не упал. В последнюю секунду удалось удержаться на ногах, и вот я завис, растопырив руки, над коричневым, высохшим египтянином. Всё. Я его увидел.

— Егор, как ты себя ведёшь? — тут же зашипела Вера Петровна.

Я буркнул: «А что сразу Егор?» и шмыгнул за спину Наташки Майской. Снова закрыл глаза, но было поздно. Я его увидел! Теперь этот мертвяк опять придёт ко мне во сне.

Кожа под рубашкой и свитером покрылось противными мурашками. Я огляделся в поисках Димона и наткнулся на взгляд Наташки.

— Что уставилась? — шепнул я. Она тут же покраснела и сердито отвернулась.

Экскурсовод, седая дама, завёрнутая в цветастый платок, продолжала, как ни в чём ни бывало:

— Этого жреца звали Петесе и жил он в десятом веке до нашей эры.

Я, как мог, спрятался за Наташкой, но он стоял перед моими глазами: темный, сухой как старая деревяшка. Как будто вывернутый наизнанку, страшный своею непостижимой древностью. В первый раз, когда мы приходили сюда, я не ожидал его увидеть… А главное, я просто не мог представить себе, что испугаюсь какого-то музейного экспоната.

Ночью после той экскурсии я проснулся, закричав: жрец лежал на моём одеяле и шарил по нему мертвой рукой.

Вот уже неделю я тайком включаю настольную лампу после того, как мама с папой ложатся спать. Всё потому, что этот кошмар успел присниться мне дважды! Я рассказал Димону, но так, в шутливом тоне, чтоб он не подумал, будто я трус. Димон посоветовал найти в Интернете фотографии сушёных фараонов и долго смотреть на них перед сном. Но мне стало дурно, как только я набрал слово «мумия» в поисковике.

Тогда я решил всеми правдами и неправдами избегать второй экскурсии в Египетский зал. Я себя знаю, у меня как засядет что-то в голове — пиши пропало. Как будто песня, от которой не можешь отвязаться, да ещё и с картинкой. Страшненькой египетской картинкой.

Конечно, Вере Петровне я об этом ничего не сказал.

— Руханов, что это за кружок, в который ты вдруг ходишь по средам?

— Я позавчера туда записался.

— Куда?

— В театральную студию.