11 самых актуальных вопросов. Страхи большого города - [47]
Я – за первый вариант, цивилизованный: надо уважать даже того человека, который проявляет неуважение к нам. Это единственный способ показать ему пример – как надо. Он ведь не знает, как надо, а потому – ты хоть бей его, хоть не бей – толку не будет. Пока он не поймет, что есть альтернатива и по итогу эта альтернатива для него лучше – удобнее, комфортнее, вернее, – он не изменится.
Здравый смысл, как это ни прискорбно, категория очень растяжимая. У каждого из нас свое представление о том, «как должно быть». Вот скажи, тебя раздражают мужчины в шортах в общественном транспорте?
– Ну, не так, чтобы очень. Но приятного в этом зрелище мало, конечно.
– Однако, если человеку разрешают приходить на работу в шортах, тебе придется справиться с этим «неприятно». Да, придется, потому что в противном случае будет Сочи 1970 года, когда даже на пляж мужчины должны были приходить в брюках, потому что шорты – это неприлично и чревато исключением из партии.
Мне бы тоже хотелось, чтобы все ходили в смокингах. Но… Они не совершили ничего уголовно наказуемого, спустившись в метро в шортах. Если бы совсем без шорт – тогда да, тогда статья за хулиганство, и будьте любезны…
Ладно, будем надеяться, что глянцевые журналы сделают свое дело: напечатают миллион раз статьи о дресс-коде, и люди поймут, наконец, что не следует ездить в общественном транспорте всего лишь в майках и трусах даже в очень жаркую погоду.
В конце концов, раз уж заговорили о транспорте, имеет смысл сказать о более серьезных проблемах.
– Ну а если тебя откровенно оскорбляют? Я, например, очень сочувствую полным людям: в час пик в автобусной давке они – первая мишень для гадких высказываний. И вот как вести себя человеку, которого обозвали, унизили?
– Не существует правильного ответа в такой ситуации. Да, есть другие люди, которые так думают, так к тебе относятся, – это их право, их беда, их мысли. Но ведь есть и то, что думаю я, причем мое мнение не менее значимо, чем мнение этих персонажей. А я думаю, что и такой вес дается мне с большим трудом, я знаю, например, что страдаю диабетом и это проявление болезни, наконец, я имею право на свою полноту ровно так же, как и они имеют право думать о ней то, что они думают. Итак, есть они, есть я. И дальше необходимо ответить себе на один-единственный вопрос: чьи мысли для тебя важнее? Мне кажется, что твои мысли о тебе важнее, чем то, что кто-то другой на стороне думает по твоему поводу.
Героиней одной из моих программ была женщина, которая очень стеснялась своей дочери – уже взрослой девушки, которая оставалась ребенком вследствие своей болезни – она страдала олигофренией.
– Да, я помню этот эфир. Я так плакала…
Эта женщина рассказывала, какое раздражение вызывает ее дочь в общественных местах, потому что ведет себя неуклюже. Иногда бывает неповоротлива, иногда заводит разговоры с пассажирами в автобусе. Поведение девочки многих злит, а ее мама очень переживает, что дочь всем мешает…
Пишу эти строки, а в горле комок. Сейчас разревусь, кажется. Почему мы такие злые? Как вообще больной человек может вызывать столько агрессии? Разве так трудно улыбнуться больному ребенку и посочувствовать его матери?
Я как-то писала статью про детей с нарушением опорно-двигательной системы. Эти дети не ходят. Они обречены на жизнь в четырех стенах. Если же им удается выбраться из дома, радостной прогулку или поездку не назовешь. Я даже не о том, что у нас нет никаких условий для больных людей, для их передвижения и посещения общественных мест. И не о том, что на этих детей пялятся, как на неведомых зверушек. Мамы детей-инвалидов (папы, как правило, оперативно покидают семью, не в силах вынести такое горе) рассказывали, что самое трудное и страшное в их жизни – презрение окружающих. «Они думают, что такие дети рождаются только у алкоголичек и наркоманок. Сколько раз мы слышали вслед: что, допилась?!»
Мне кажется, для всех моих собеседниц были очень важны и необходимы слова, которые в той программе нашел доктор для своей пациентки.
– Я пытался донести до нее одну-единственную мысль: она должна заставить себя начать по-другому о себе думать. Она – мать, воспитывающая ребенка-инвалида, – герой. А все остальное – проблема тех, кто грубит и говорит гадости. В любом случае, хамство этих персонажей свидетельствует о том, что это с ними не все в порядке, а потому, на самом деле, это они вызывают сочувствие. Право, мать ребенка-инвалида вызывает у меня чувство гордости, чувство восхищения и почитания, а они – эти хамы – только жалость. В их адрес меня даже на гнев не хватает. Ну, не хватает и все… На кого гневаться-то? Кто в такой ситуации умственно отсталый-то, если разобраться?..
– Еще один вопрос хочу тебе задать. Понимаю, что, сталкиваясь с хамством, иногда разумнее проигнорировать дурость обидчика. Ну а если при мужчине оскорбили его спутницу? Вот я, например, очень боюсь таких ситуаций – именно потому, что мужчина сочтет необходимым заступиться за твою честь и вступит в неравный и потому нечестный бой. Ведь очень часто подобное хамство – всего лишь подлая провокация на драку.
