101 ночь. Утерянные сказки Шахразады - [77]

«Сто и одна» и «Тысяча и одна ночь»

«Сто и одна ночь» не является ни предварительным этапом, ни кратким резюме «Тысячи и одной ночи». Оба эти собрания историй представляют собой самостоятельные произведения и передавались из поколения в поколение независимо друг от друга. Тем не менее они так тесно связаны друг с другом, что мы имеем право обозначить их как сестер, при этом «Тысяча и одна ночь» была бы старшей, а «Сто и одна ночь» — младшей. В чем же заключается это родство? В чем их сходство, в чем различие?

Общей для обоих произведений является прежде всего основная композиция — рамочная история с введенными в нее внутренними рассказами дочери визиря Шахразады. Однако уже с этой рамочной истории начинаются различия: в «Тысяче и одной ночи» в разных царствах правят два брата, которые встречаются после долгой разлуки; при этом выявляется нарушение супружеской верности их женами. В «Ста и одной ночи» встреча двух протагонистов происходит в связи с соревнованием в красоте. В соответствии с научным анализом повествования такое соревнование в красоте или же мотив «Свет мой, зеркальце, скажи» является «более сильной» мотивацией, чем искусственно сконструированное свидание двух братьев[28]. Поэтому логичнее рассматривать пролог «Ста и одной ночи» как первоначальную форму. Кроме того, «Тысяча и одна ночь» расширила свой пролог другими эпизодами из древнеиндийской традиции[29]. Из этого также можно сделать вывод о том, что более простым вариантом является более ранний. И пролог «Ста и одной ночи» заметно отличается от пролога «Тысячи и одной ночи».

Два из стихотворений, процитированных в «Ста и одной ночи», обнаруживаются также в «Тысяче и одной ночи». Такое родство не является чем-то чрезвычайным для склонной к цитатам арабской литературы. Тем не менее прямым мостом становятся две истории, которые — хоть и в явно отличающихся одна от другой версиях — излагаются в обоих произведениях: «История о царском сыне и о семи визирях»[30] и «История о лошади из эбенового дерева»[31].

История о царском сыне и о семи визирях передается под различными названиями: по имени ее протагониста Синдбада, учителя царского сына, ее назвали «Книгой Синдбада», или на латинском языке «Синтипас». Та же история на основании ее содержания была известна под названием «О коварстве женщин». Она представляет собой маленькое, замкнутое в самом себе собрание историй, которое срабатывает — точно также, как и большие собрания «Тысяча и одна ночь» и «Сто и одна ночь», — по образцу «Повествование как спасение жизни»: в течение семи дней наложница и семь визирей рассказывают по очереди — спасая жизнь царского сына или покушаясь на нее. Литературные прообразы этой истории перекочевали из санскрита в среднеперсидский язык, а оттуда в арабский; с арабского «Синтипас» был переведен на многие языки, в том числе в 1253 г. на испанский. Различные отдельные истории и мотивы из рукописи «Синтипас» оказали большое влияние на литературу европейских народов и были в том числе использованы в баснях Ла Фонтена (1621–1695) и в сказках братьев Гримм[32]. Точно так же «История о лошади из эбенового дерева» имеет два названия; часто она называется «Волшебная лошадь», и под этим названием стала одной из наиболее известных историй из «Тысячи и одной ночи». И у этой истории документально обнаружены литературные корни в различных древнеиндийских источниках[33].

Таким образом, обе истории, как и рамочные истории «Ста и одной ночи» и «Тысячи и одной ночи», ведут происхождение от индийских литературных образцов и также независимо от соответствующих сборников историй вели свою литературную жизнь. Однако в рамках «Тысячи и одной ночи» это впервые письменно засвидетельствовано благодаря французскому переводу 1704 г. или же по ходу египетской фазы передачи через поколения около 1800 г.[34] Таким образом, версии «Ста и одной ночи» имеют для обеих историй существенно более древнюю датировку. Все остальные истории из «Ста и одной ночи» находятся только и исключительно там.

Репертуар историй, которыми наполнены оба собрания, не является однотипным. В то время как «Тысяча и одна ночь», по крайней мере вначале, следует четко узнаваемой содержательной программе — первый цикл историй срабатывает как сама рамочная история, по принципу «история или жизнь!»; Шахразада снова и снова конфронтирует с царем с помощью чисто женских сцен обмана, чтобы постоянно держать у него перед глазами его собственные душевные травмы; по ходу этих историй женские образы становятся все более самостоятельными, уверенными в себе и привлекательными, — то в «Ста и одной ночи» подобная «психологическая» программа не просматривается. Здесь, напротив, следуют друг за другом истории различных жанров и содержания, каждая из которых имеет особый характер. Истории «Ста и одной ночи» (за исключением «Истории о царском сыне и о семи визирях», которая во многих отношениях представляет собой исключение) не вложены одна в другую. Они короче и носят совсем иной характер, чем истории в «Тысяче и одной ночи», и дуги напряжения в них гораздо плотнее. Это связано также с объемом сборника, в котором просто не так много пространства.