101 биография русских знаменитостей, которых не было никогда - [56]

Собственно же набоковская Лолита умирает в родах, «разрешившись мертвой девочкой». Она не успевает совершить то, о чем мечталось Гумберту — подарить миру новых мини-Лолит.

Лолита шокирующе целостна. Лолита как женский образ не поддается расшифровке — ни Гумбертом, ни читателями, ни даже самим автором. Такое положение дел неизбежно приводит к мысли о ее пустоте, по крайней мере — для искателей смысла. Лолита — сама воплощенная телесность, чистое означающее, за которым невозможно распознать ни смысла, ни значения. Лолита — означающее самой себя. Благодаря своей уникальностью Лолита стала символом интернациональным.

Сонм нимфеток, «наследниц» Аннабель Ли, доводящий Гумберта, по его собственному признанию, почти до умопомешательства, и есть то бесконечное движение сигнификантов, которое Жак Деррида тематизирует в труде «О грамматологии». Желание Гумберта в такой трактовке направлено не только и не столько на физическое обладание объектом, сколько на его объяснение и интерпретацию. Как профессиональный филолог, Гумберт не отделяет обладание от познания — это приводит к его полному поражению перед постмодернистской неисчерпаемостью и одновременно перед пустотой, которая открывается ему в Лолите, лишь одном звене уходящей в бесконечность цепочки нимфеток.

Лолита, призванная дать жизнь, несет в себе смерть. Смертельная опасность, которую несет в себе Лолита, угрожает, прежде всего, целостности смысла, за который так беспокоится Гумберт. Даже частные жертвы (убийство Гумбертом своего соперника Куильти и его собственная последующая смерть в тюрьме) в этой перспективе отодвигаются на второй план.

Дихотомия «совращенный ребенок» — «роковая женщина» центральна для современных интерпретаций образа Лолиты. Культурологи разоблачают миф о девочке-соблазнительнице как проекцию мужских желаний и призывают увидеть наконец в набоковской нимфетке невинный объект сексуальных посягательств. Набоковская Лолита теряет свою уникальность именно после расставания с Гумбертом, безоговорочно признающим за ней ее демоничность. Начиная новую жизнь, как законная жена и домохозяйка, она перестает символизировать абсолютную полярность мужскому началу и лишается таким образом своей привлекательности и, соответственно, магической силы. Лолита не может существовать без взгляда, преклоняющегося перед ее загадкой. Этот взгляд продуцируется Гумбертом, который и обеспечивает ей появление все в новых и новых обличьях, продлевающих ее жизнь за рамками романа, но одновременно и умножающих цепь символов смерти и разрушения.

Роман Набокова впервые успешно экранизирован американским кинорежиссером Стэнли Кубриком в 1962 году. Удачей первой экранизации стала актерская игра Питера Селлерса во второстепенной, но фактурной и запоминающейся роли одного из претендентов на тело девочки-школьницы.

В 1997 году фильм снят кинорежиссером Э. Лэйном, с главным персонажем-соблазнителем в исполнении актера Джереми Айронса. Если у Кубрика главную роль сыграла актриса Сью Лайон, то Лэйн остановил свой выбор на Доминик Суэйн.

С потребностью в обретении прозрачности и демифологизации Лолиты связано и появление произведений авторов-женщин, в которых перспективный центр повествования переносится на саму героиню. Наиболее радикальная попытка такого «перевернутого» письма предпринята итальянкой Пиа Пера, следующей в «Дневнике Лолиты» (1995) почти за всеми поворотами набоковского сюжета — с женской точки зрения.

Образ Лолиты интенсивно разрабатывается и в музыкальных жанрах («Alizee», «Бахыт-Компот»), изобразительном искусстве (произведения Олега Кулика, Андрея Полушкина и др.).

Глава 8 ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА И КИНО

В советское время на центральном телевидении была замечательная программа для детей «В гостях у сказки». Она выходила каждую неделю и собирала возле экранов телевизоров огромную детскую аудиторию. По популярности среди детей она намного превосходила любимую всеми программу «Спокойной ночи, малыши!». Теперь уже это история. Но тогда в конце семидесятых — начале восьмидесятых программа «В гостях у сказки» открывала двери в мир не только киношных и мультипликационных интерпретаций сказочных сюжетов народов мира, но и затрагивала глубокие пласты детской психики, связанные с целостным, честным и благородным восприятием мира. Как ни странно, в эпоху социалистических догм и повальной лжи на страницах газет и в радиоэфире детская культура в СССР была более чем на высоте.

В самом деле ведь талантливые писатели, кинорежиссеры и мультипликаторы никуда не делись из страны, а, перейдя к традициям эзопова языка, они, напротив, имели возможность доносить не только до детей, но и до взрослых высокие человеческие истины, понятия о добре и зле, о лжи и правде. Как это было, к примеру, в сказке «Королевство кривых зеркал», уж очень сильно напоминавшем кое-кому лживое советское общество, пройдя через систему которого обязательно нужно найти дорогу к правде, честности и порядочности внутри самого себя, как это происходит с маленькой героиней Олей, нашедшей в отражении изъянов Королевства кривых зеркал некоторые недостатки самой себя.