10000 часов в воздухе - [18]

«Ну вот, — подумалось мне, — теперь и я на фронте!»

Прежде всего я должен был явиться к начальнику политотдела группы. Когда я вошёл, навстречу поднялся коренастый подполковник. Протянув мне руку, он сказал просто:

— Начальник политотдела Гончаренок.

Смущённый, я доложил с опозданием:

— Лётчик Михайлов. Явился по вашему вызову.

— Садитесь.

Я сел и оглянулся по сторонам. На большом письменном столе, покрытом зелёным сукном, кроме чернильного прибора и груды папок с бумагами, на гибкой металлической пластинке красовалась большая модель самолёта как раз того типа, на котором мне предстояло теперь летать. По стенам были развешаны портреты неизвестных мне лётчиков. Судя по многочисленным орденам, это были видавшие виды пилоты.

Перехватив мой взгляд, подполковник Гончаренок спросил меня:

— Знаешь кого-нибудь из них?

— Нет, — ответил я. — Откуда мне знать, я ведь прибыл из тыла.

— Это всё наши орлы! — с гордостью объяснил мне начальник политотдела, указывая на портреты. — Это — Таран, там — Груздин и Еромасов, дальше — Фроловский… Ты ещё познакомишься с ними, у них есть чему поучиться.

В комнату вошли ещё два вновь прибывших лётчика, представились начальнику политотдела.

— Вы все комсомольцы? — спросил он у нас.

Комсомольцами оказались все, а один уже был членом партии. Долго длилась в этот день беседа с подполковником Гончаренком. О многих славных делах нашей боевой авиагруппы рассказал он.

Немало лет прошло с того дня, а рассказы Гончаренка всё ещё свежи в памяти…

Командирам кораблей Бибикову и Мамкину приказано было днём вывезти тяжелораненых бойцов из одного нашего подразделения, временно попавшего во вражеское кольцо и занявшего круговую оборону. Обоим тяжёлым кораблям предстояло пересечь линию фронта, выбрать с воздуха подходящую площадку, сесть, взлететь, снова пересечь линию фронта и возвратиться на базу.

Шквальный огонь зениток не помешал кораблям благополучно пересечь линию фронта. Нашли площадку, приземлились. Бибиков первым принял на борт раненых и тут же взлетел. Хуже пришлось Мамкину. В то время как он грузился, гитлеровцы потеснили кольцо круговой обороны и приближались к самолёту, намереваясь его захватить. Погрузка раненых продолжалась под ружейно-пулемётным огнем. Бибиков, заметив с воздуха, что товарищ попал в беду, не оставил его. Он развернулся и, незаметно подкравшись к посадочной площадке на бреющем полете, обстрелял из своих пулемётов фашистов, подбиравшихся к самолёту Мамкина.

Гитлеровцы растерялись от неожиданной атаки и залегли.

Экипаж машины под надёжной защитой с воздуха продолжал погрузку раненых. Манёвр Бибикова удался — вскоре взлетел и Мамкин. Оба самолёта, прижимаясь к земле, ныряя по оврагам и перелескам, вторично пересекли линию фронта, благополучно вернувшись на базу.

Экипажу Андреева приказано было доставить боеприпасы наступающим танковым и моторизованным частям, только что совершившим глубокий прорыв и оторвавшимся от своих баз. Посадка предстояла на узкой полоске земли, ограниченной кустарником. Обратно на базу нужно было доставить раненых. Первую часть задания Андреев выполнил без помех: вышел на цель, совершил блестящую посадку на неудобной площадке, быстро разгрузился, принял на борт раненых и немедля взлетел.

Четверых тяжелораненых уложили на пол. Экипаж заботливо ухаживал за ними, пилот принимал все меры к тому, чтобы лететь плавно, избегая болтанки. Один из тяжелораненых побывал в лапах у фашистских извергов. Стиснув зубы, лётчики выслушали его рассказ о том, как гитлеровские бандиты вырезали у него на груди свастику, а лопатой отрубили кисть руки…

Андреев уверенно вёл самолёт на базу по знакомому уже пути. Под крылом убегали леса, болота. Мелькали груды разбитой гитлеровской техники — следы поспешного отступления фашистов. Лес кончился, впереди по курсу возникли очертания полуразрушенной деревни. Близилась линия фронта. Замелькали багровые пунктиры трассирующих пуль: фашистский истребитель кружился над полянкой, в упор с бреющего полета расстреливал игравших на ней детей.

Заметив более интересную мишень — тяжёлый транспортный самолёт, «Мессершмитт» обрушился на него. Очередь, ещё очередь — задымилось у Андреева левое крыло. Нужно садиться, но куда? Лес, овраги. Когда крыло было уже охвачено пламенем, Андреев наконец отыскал холмистую полянку, окружённую деревьями, и мастерски сел на неё. Задыхаясь в едком дыму, под градом свинца, которым фашистский стервятник, кружась над полянкой, продолжал поливать приземлившийся самолёт, экипаж Андреева на руках перенёс всех раненых в лесную чащу.

Неожиданно вынырнувший из-за леса краснозвёздный истребитель с ходу сбил немецкого хищника. «Мессершмитт», охваченный огнём, рухнул в лес; раздался взрыв — и чёрный столб дыма поднялся к небу…

Стараясь не упустить ни одного слова, слушали мы рассказ Дмитрия Степановича Гончаренка. Каждый хотел запомнить мельчайшие детали боевых эпизодов. Ведь всё это могло впоследствии нам пригодиться — каждый из нас может попасть в такой переплёт.

Много рассказывал начальник политотдела и о полётах в блокированные Ленинград, Севастополь, Одессу. Особенно велики были воздушно-транспортные операции по трассе Москва — Ленинград. За несколько месяцев блокады 1941 года было выполнено свыше трёх тысяч вылетов в Ленинград. В осаждённый город-герой по воздуху доставили пять тысяч тонн продовольствия, полторы тысячи тонн различного вооружения и боеприпасов, сто двадцать восемь тонн почты, триста двенадцать тонн консервированной крови в госпитали для спасения жизни раненым бойцам Ленинградского фронта.