100 знаменитых памятников архитектуры - [194]

В интерьерах дворца смежные парадные помещения соединяются широкими проемами, оживляются пандусами, открытыми лестницами, внутренними балконами, обогащаются эффектными сочетаниями материалов – бетона, стекла, мрамора, металла, дерева, – красными коврами, скульптурой и живописью. Впечатление свободы и перетекания пространства, столь важное для современно трактованной анфилады залов, усиливается новым для архитектуры по тем временам широким применением зеркальных поверхностей.

По контрасту с четкостью и регулярностью параллелепипеда дворца раковиноподобная часовня подчеркнуто пластична. Поверхность ее бетонных стен, также облицованных белым мрамором, как будто сохраняет следы пальцев скульптора. Динамика спиральной стены и силуэта обогащает композицию комплекса, перекликаясь с формой опор дворца. Интерьер часовни с деревянной обшивкой стен создает ощущение спокойствия и изолированности, располагающей к размышлениям, самоуглублению. Алтарь освещается через цветной витраж.

Символическую связь с бразильской культурной традицией демонстрируют терракотовая расписная мадонна XVIII в. в интерьере часовни и старинные деревянные кресла в приемном зале, контрастирующие с креслами из металлических трубок. Кстати, в разработке интерьеров и меблировке дворца Рассвета приняла участие дочь архитектора Анна Мария Нимейер Атадему.

Создавая этот ансамбль правительственных зданий, и в частности дворец Рассвета, Нимейер исходил из национального своеобразия современной архитектуры Бразилиа. Истоки самобытности мастер видел в специфике природно-климатических условий страны и ее культурных традиций. Его архитектуру отличает физическая мягкость перехода от интерьера к внешнему пространству через открытые террасы, лоджии, навесы или использование стеклянных ограждений. Обогащение арсенала средств выразительности проявилось в широком введении в архитектурную композицию пластической разработки поверхностей, в органическом соединении объемов зданий с садово-парковым искусством.

Сам архитектор по этому поводу говорил: «Я стою за почти неограниченную свободу пластических форм, противопоставляя ее рабскому подчинению соображениям техники и функционализма. За свободу, которая в первую очередь будит воображение, позволяет создавать новые и прекрасные формы, способные удивлять и волновать своей оригинальностью и элементами творчества; я за свободу, которая создает атмосферу вдохновения, мечты и поэзии. Ясно, что эта свобода должна быть разумной».

Будучи глубоко убежденным, что архитектура не может быть ограничена только проблемами чисто техническими, Нимейер считал, что «она является прежде всего проявлением духа, воображения и поэзии».

Таким образом, Нимейер не боялся противоречий между формой, с одной стороны, техникой и функцией – с другой. Он провозгласил настоящий манифест архитектуры, обращенной к возвышенному, более того, к поэтическим образам. По сути, дворец Рассвета и стал тем самым манифестом, но созданным из стекла и бетона.

В этом сооружении необычно все. Вплоть до формы бетонных опор, будто ставших парусами, обдуваемыми утренним ветерком, исполняющими радостный и ликующий танец. Сегодня оригинальность и логичность конструкции дворца уже ни у кого не вызывают сомнений. Но так было не всегда. После окончания строительства в 1958 г. Нимейера со всей серьезностью упрекали в том, что он нарушил конструктивную логику, а именно: пролет между опорами («танцующие паруса») над входом втрое больше соседних пролетов, а в то же время плита перекрытия имеет ту же толщину. Кроме того, сечение опор уменьшено наполовину.

Все верно: и пролет над входом втрое больше соседних, а конструктивная плита при этом одинакова; и материала пошло на изготовление опор в десять раз больше. Но в результате вышло так, что истраченная сверх нормы лишняя тонна бетона лишь придала сооружению невиданную легкость и нарядность. И если бы зодчий адресовался не к человеку, а к конструкции, то получилось бы банальное сооружение с редко поставленными тощими опорами. Но в таком случае исчезла бы поэзия, и здание вряд ли можно было бы назвать дворцом Рассвета.

Создавая свою архитектуру, Нимейер сознательно нарушал конструктивную логику. Да, он истратил лишний материал; да, он пренебрег привычной тектоникой, утилитарной пользой. Но все это делалось ради высшей пользы и красоты. Нимейер создал то, ради чего стоило жить, – он создал Архитектуру.

Башня К. Н. Тауэр в Торонто

Начиная с конца XIX в., то есть со времени появления Эйфелевой башни, города и страны постоянно ведут неофициальное соперничество по возведению высотных сооружений. Как известно, первыми начали спор американцы, построив знаменитый небоскреб Эмпайр стейт-билдинг в Нью-Йорке и башни-близнецы Всемирного торгового центра, следующей была Москва с ее Останкинской башней, построенной в 1967 году. Почти двадцать лет она была самым высоким в мире архитектурным сооружением – 540 метров. А вес этого уникального по тем временам здания составлял 55 тысяч тонн. На высоте 337 м располагалась смотровая площадка, с которой открывался великолепный вид на Москву с зоной обзора 50 км. Останкинская башня сразу стала одной из главных достопримечательностей столицы. Туристы непременно хотели побывать на ней и посетить знаменитый ресторан «Седьмое небо».