100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1 - [89]

Рушди так описывает главных героев: ««Сатанинские стихи» — это история двух личностей, переживающих мучительный внутренний конфликт. В случае одного, Саладина Чамчи, это конфликт мирской и социальный: он разрывается между Бомбеем и Лондоном, между Востоком и Западом. Для другого, Джибраила Фаришты, это раскол духовный, трещина в душе. Он потерял свою веру и разрывается между жгучей потребностью и полной неспособностью верить. Это роман о поисках героями целостности».

К своему удивлению и замешательству, Джибраил и Саладин после падения с неба обнаруживают, что они преобразились и приобрели черты, несвойственные их прежним личностям. У женолюба Джибраила появляется нимб, означающий появление архангела Джибраила (Гавриила), в то время как у мягкого и правильного Саладина обнаруживаются рога, копыта и хвост по подобию Сатаны. Фантастические приключения этих двух ходячих символов добра и зла в Англии и Индии составляют канву повествования.

Во второй повести речь идет об исторических корнях ислама — в фактах, связанных с природой и последствиями откровения и веры. Действие происходит в сновидениях Джибраила Фаришты — в них он становится архангелом Джибраилом, и в фильме, основанном на его фантазиях, — в нем он играет роль архангела. Ряд сна-фильма, параллельный истории Пророка Мухаммада в Мекке, рассказывает историю Махунда (уничижительное средневековое прозвище Мухаммада). Он был дельцом, который стал Пророком Джахилии, города песка; божественное откровение снизошло на него через посредничество архангела Джибраила, и он основал религию, названную «покорностью» (это дословный перевод арабского слова «ислам»).

В третьей истории, которая также снится Фариште, харизматическая святая, покрытая бабочками, ведет правоверных мусульманской деревушки в Индии на паломничество в Мекку. По пути в Мекку все они гибнут, когда воды Аравийского моря, паче чаяния, не расступаются перед ними.

Отрывки, в которых описываются болезненные видения Джибраила (действие их происходит в Джахилии, городе Махунда), являются наиболее дискуссионными местами в книге. В них упоминается легендарный эпизод жизни Пророка, когда Мухаммад добавил в Коран строки, которые возводили в ангельское достоинство трех богинь, почитавшихся в Мекке верующими-политеистами. Позже Мухаммад исключил эти стихи, поняв, что они были продиктованы ему не Аллахом, но Сатаной, представшим в образе архангела Гавриила.

Наперекор версии этого события, существующей в истории ислама, Джибраил говорит во сне, что был вынужден «под непреодолимым давлением Пророка Махунда» произнести стихи. Это значит, что Махунд, а не Сатана, вложил из непонятных соображений неправильные строки в его уста. «Изо рта моего, — говорит Джибраил, — и утверждение, и отрицание, и прямое, и обратное, и космос, и хаос, — все явилось единым, и все мы знаем, как заставили раскрываться мой рот».

В другом сне упоминается эпизод из исламской истории, где писец по имени Салман изменил текст книги, которую диктовал ему Махунд. «Махунд не заметил подмены, — говорит писец, — так что на самом деле я писал, или, по крайней мере, переписывал, Книгу, оскверняя слово Божие своим нечестивым языком. Но, Боже мой, если мои недостойные слова нельзя отличить от откровения посланца Божьего, — что же это значило?» Салман замечает, что все откровения, снисходящие на Махунда от Джибраила, удачно рассчитаны по времени — «так, что когда правоверные оспаривали мнение Махунда о любом предмете — от возможности путешествий в космос до неизменности Ада, — внезапно появлялся ангел с ответом и всегда поддерживал Махунда».

Еще один провокационный эпизод из сновидений Джибраила — это кинематографическая фантазия о публичном доме под названием «Занавес» (это дословный перевод арабского слова хиджаб, вуали у мусульманских женщин) в Джахилии, где дела резко идут в гору после того, как двенадцать проституток принимают имена и обличья двенадцати жен Пророка. Целая вереница мужчин в ожидании своей очереди ходит по кругу во внутреннем дворе публичного дома «вокруг расположенного в центре Фонтана Любви во многом так же, как паломники, правда по другим причинам, ходили вокруг древнего Черного Камня». Услышав новости о том, что проститутки приняли новый вид, «скрытое восхищение городских мужчин было необычайно; однако им было столь боязно раскрыться, — как потому, что они бы точно тогда распростились с жизнью, узнай Махунд или его помощники о том, что они вовлечены в такие неподобающие дела, так и потому, что им хотелось, чтоб эта новая услуга в «Занавесе» просуществовала подольше, — что секрет этот хранили в тайне от властей».

История этого публичного дома в книге предваряется фразой Рушди, которую в ретроспективе событий, захлестнувших роман, можно назвать пророческой: «Где нет веры, нет и святотатства». Лишь потому, что мужчины в Джахилии приняли догматы новой веры, они смогли извлекать для себя тайное удовольствие из посещения публичного дома, где работали проститутки в обличьях жен Пророка.

В конце романа Саладин Чамча вновь вливается в индийское общество. Процесс обновления и восстановления, осуществленный через любовь и смерть, для него завершен, и он возвращается к своим корням в Индии. Напротив, Джибраил Фаришта, измученный эпическими снами и видениями, исполненными сомнения и скепсиса, теряет свою веру и не находит ничего взамен; не в силах скрыться от своих внутренних демонов, он сходит с ума и кончает жизнь самоубийством.