100 великих загадок современности - [14]

Лишь в сентябре следующего, 1913 года с огромным трудом и риском, на последних остатках угля и сжигая в котельной топке сало медведей и нерп, удалось достичь желанного архипелага. Здесь, в безымянной бухте острова Гукера (ее назвали Тихой), седовцы начали вторую, еще более трудную зимовку. Скудное, однообразное питание вызвало цингу. Даже Седов, прежде отличавшийся железным здоровьем, сдал. Появилась цинга и у него. В начале января 1914 года Визе писал о Седове: «Он очень побледнел, осунулся и страшно ослаб. Когда говорит, то сильно задыхается».

Седов и сам понимал, что в таком состоянии до полюса дойти не сможет. От бухты Тихой до заветной точки было ни много ни мало – почти 1000 километров! Вот еще одна запись в дневнике Визе: «Г.Я. в беседе со мной в первый раз откровенно заявил, что считает свою санную экспедицию к полюсу “безумной попыткой”, но что он все-таки ни за что не откажется от нее, пока у него не кончится последний сухарь».

Тяжелое предчувствие не покидало многих на судне. Но для Седова был важен даже один лишь факт движения к цели, пусть и ценой собственной жизни. Мысль о возвращении «с пустыми руками» казалась ему нестерпимой. Огромное честолюбие, страх бесчестья гнали его вперед. «Долг мы исполним, – сказал он в прощальной речи. – Наша цель – полюс! Все возможное для достижения будет сделано!» Было решено идти втроем с тремя нартами, запряженными двумя дюжинами собак. Запас провизии был рассчитан на 10 месяцев. Своими спутниками Седов избрал матросов Григория Васильевича Линника и Александра Матвеевича Пустошного. Трудно сказать, почему именно на этих людей пал выбор. Линник – хотя и самый энергичный и способный из матросов – отличался заносчивым, вспыльчивым, дерзким характером, и порядок на корабле был не раз нарушен его выходками.

Лейтенант Георгий Седов

Наступил день выхода к полюсу – 2 февраля 1914 года. Последние объятия. Три человека и тяжело нагруженные нарты двинулись на Север. Визе записывал в своем дневнике: «При прощании Г.Я., совершенно больной, разрыдался. Выход полюсной партии оставил во мне мрачное впечатление. Гибель этой экспедиции, учитывая смелость, упорство и легкомыслие ее начальника, кажется мне почти неизбежной». Седов шел не только на самоубийство, но и ставил на карту жизнь своих спутников.

Стояли суровые морозы, 40 градусов и более. «Дорога отвратительная, – писал Седов в походном дневнике, – ропаки, рыхлый снег… Идти очень трудно, дышать еще труднее… Сегодня снилась Веруся, да спасут ее боги. Я совсем болен, но духом не падаю».

Уже на седьмой день похода Седов не мог идти и вынужден был ехать, сидя на нартах. Здоровье его ухудшалось с каждым днем. Было известно, что в бухте Теплиц-бай на западном берегу острова Рудольфа – самого северного острова Земли Франца-Иосифа – находится брошенная база полярной экспедиции герцога Абруццкого. Седов надеялся, что там им удастся пополнить свои запасы, в частности керосина, и отдохнуть. Но до желанной бухты было еще далеко. От нее же до полюса – еще дальше: около 800 километров.

«Мороз до 41 градуса, – записал Линник в дневнике 18 февраля. – На дворе снежная буря. Двигаться вперед невозможно, к тому же здоровье начальника безнадежное». На всех троих имелся один большой спальный мешок. Но матросы редко забирались в него, стараясь не тревожить больного. К тому же приходилось то и дело подниматься, слыша стоны и жалобы Седова. «И одного часа за ночь не пришлось уснуть, так как начальник ежеминутно жалуется на ужасный холод в ногах и невозможность дыхания», – отмечал Линник в дневнике на 17-й день похода.

Седов стал тяжелой обузой для его спутников. Он почти ничего не ел и его приходилось кормить с чайной ложки. От бессонных ночей и тяжелых переходов матросы теряли силы. У Пустошного открылось кровотечение горлом, у обоих появились признаки цинги. Линник не раз предлагал Седову вернуться на судно. «Эх, Линник, оставь эти мысли идти домой! – отвечал тот. – В Теплиц-бай мы в пять дней поправимся». Улыбнется и махнет рукой…

20 февраля. Сильная вьюга опять остановила их. В этот день Седов скончался. Двадцать лет спустя Пустошный так описывал смерть Седова: они начали свой скудный обед, как вдруг услышали странный и страшный хрип. «В безотчетном ужасе мы повернули головы. Наш начальник лежал, приподнявшись в спальном мешке, упершись головой в заднюю стенку палатки. Глаза его выкатывались из орбит, как стеклянные шары». В 2 часа 40 минут Седов умер. Линник вынул платок и накрыл им искаженное судорогой лицо своего начальника…

Когда вьюга утихла, матросы положили тело Седова на нарты. «Мы двинулись в бухту Теплиц, – вспоминал Пустошный, – но, не дойдя до нее шести миль, увидели, что вход в нее заполнен открытой водой». Повернули назад, к мысу Бророк. Здесь они и похоронили Седова – на высоком месте, под скалою. Вырыть могилу не было никакой возможности. Тело Седова, как рассказывали матросы, они положили между двумя валунами, накрыв русским национальным флагом. Сверху прикрыли каменными плитами, пустоты заполнили щебнем. Над могилой установили крест, наспех сделанный из лыж. Рядом оставили нарты, кирку и молоток. Закончив печальный обряд, матросы отправились в обратный путь, на юг и, пережив невероятные лишения, чудом добрались до судна.