100 слов психоанализа - [18]

выступает не более чем как анонимная сила, направленная лишь на разрушение всего, что с таким трудом только что было построено, невольно задаешься вопросом: удастся ли психоанализу открыть затаенную, туманную зону по ту сторону всякого удовольствия, пусть даже и мазохистического? Или же, охваченный «романтическим» очарованием сил смерти^*, он всего лишь камуфлирует с помощью теории все непонятное, что обнаруживается в сфере человеческой практики?

Нарциссизм

Существуют, по крайней мере, два способа разглядывания красивой женщины, когда встречаешь ее на улице: можно просто посмотреть на нее, а можно и заглянуть ей в глаза, чтобы увидеть, смотрит ли она на вас. Для Нарцисса другой является, прежде всего, зеркалом, в котором он видит свое собственное отражение.

При нарциссизме любовь, которую Я^* испытывает к самому себе, всегда присутствует при выборе объекта любви, часто он использует обстоятельства для того, чтобы извлечь из них выгоду для себя. Однако случается и так, что любовь к себе занимает все пространство, а другому остается лишь быть дублем того образа, которым нарцисс является в настоящее время, являлся в прошлом или желал бы являться в будущем. «Скоро, моя любовь, мы станем одним… Я» (Вуди Аллен). Парадоксально, но это было произнесено в разгаре страсти, когда казалось, что Я начинает ретироваться перед идеализированным объектом, но увы… Нарцисс властвует даже на этом этапе, ни с кем не считаясь. Это признак того… что инвестиции страсти прекращаются, что либидо изымается, все происходит так же, как на песке, на котором не сохраняются ничьи следы, так же, как невозможно сохранить ни малейшего следа старой безумной любви. Сван говорит, вспоминая Одетту: «Могу сказать, что растратил годы своей жизни, что хотел умереть, что чувствовал сильную любовь к женщине, которая мне не нравилась и которая даже не была в моем вкусе».

Нарциссическая ставка, в первую очередь, витальна, она связана с жизнью. Напряженные губы новорожденного обхватывают сосок груди, находя его по наитию. Счастливая встреча губ с сосками, дающая Я младенца иллюзию, что он сам создает то, что находит, – грудь, мир, вызывает любовь к себе того, для кого он сам был объектом (Винникотт). Формирование Я^* и установление нарциссизма являются неотделимыми друг от друга психическими движениями. «Я не существует с самого начала как отдельная единица» (Фрейд), обязательными условиями для формирования Я является появление хотя бы очертания его границ, чувства собственной идентичности, основа которых находится в нарциссизме. Парадокс нарциссизма, тем не менее, состоит в том, что он больше разделяет, чем объединяет, любовь к себе включает оба аспекта – следствие первичной интерсубъективности. До появления патологического расщепления^* нарциссизм расщепляет Я обычным способом. Можно десятки раз поднимать перед зеркалом правую руку, но всегда увидишь перед собой в своем отражении вызывающего неприязнь другого, ибо тот в отражении, естественно, всегда будет поднимать левую руку. Такое различие может стать болезненным, когда уже не срабатывает иллюзия идентичности, когда уже невозможно говорить без того, чтобы не слышать себя, не видеть себя… Негатив нарциссизма обнаруживается тогда, когда любовь превращается в ненависть к себе.

Я также является либидинальным объектом, и именно это фактически подчеркивается при нарциссизме, но Я не является таким же объектом^*, как любой другой. В отличие от объекта фантазма или от внешнего объекта, Я заменить невозможно. Это особенно заметно, когда Я повреждено, изранено, в таких ситуациях оно, благодаря своей пластичности^*, мобилизует и собирает внутри себя все свое либидо. Существует немало людей, посвятивших всю свою жизнь возведению дамб на Тихом океане.

Невроз навязчивости

«Здесь мы сталкиваемся с совершенно безумной патологией, самое изощренное психиатрическое воображение не смогло бы создать что-нибудь подобное, и, если бы мы своими глазами не видели пациента ежедневно в таком состоянии, трудно было бы поверить в его существование» (Фрейд). «Безумие» принимает форму нелепости, легко затрагивая самые обычные действия повседневной жизни: сон, умывание, уборку, одевание, приготовление к выходу из дома, ходьбу… и при всех подобных действиях, для выполнения которых достаточно было бы нескольких движений, устанавливается церемониал настолько же принудительный, насколько и сложный, причем ежедневный; ритуалы превращают навязчивый невроз в частную религию. Мытье рук по двадцать раз в день, застилка и перестилка постели, пока не останется ни одной складки, проверка перед выходом из дома фотографии детей на тумбочке, оценка ее положения в соответствии с биссектрисой угла, избегание при хождении линий на паркетном полу, проезд только направо от запрещающих знаков… Никаких мыслей, только проверка, счет, колебания, затягивание времени.

За кажущимся отсутствием смысла всегда находится смысл, который не всегда удается распознать во время анализа. Амбивалентность, заставляющая ненависть соприкоснуться с любовью столь близко, привносит свой щедрый вклад в образование симптомов: изолировать, отдалить, противопоставить, не допустить контакта репрезентаций вещей и мыслей. Невозможно ненавидеть то, что любишь, не чувствуя при этом мучительной вины