100 слов психоанализа - [14]

. В концентрационных лагерях ложка стала одним из самых значимых объектов, потому что именно ложка удерживала лицо от погружения в миску с похлебкой, позволяя тем самым индивиду и дальше принадлежать к человеческому роду.

Невозможно увидеть свое лицо, можно увидеть только себя. Любить себя означает главным образом рассматривать себя, при нарциссизме главной эрогенной зоной является преимущественно лицо. Простого, обычного зеркала недостаточно для развития нарциссизма, необходимо еще самое первое зеркало в лице матери (Винникотт). Нарциссизм берет начало от лица как от психического тела^* и является результатом психогенеза. Чтобы увидеть себя, чтобы можно было представить себе свое лицо и получать удовольствие от его созерцания, прежде всего необходимо прочитать в материнском взгляде, «что именно оно является светом ее очей».

Лицо является окном души. Слишком открытым окном, словно для того, чтобы психоанализ смог легче приспособиться. Может ли пациент или аналитик предаваться течению бессознательного мышления, улавливать свободно плавающим вниманием ускользающие образы, если они находятся под угрозой обезличивания?

Ложная самость (придуманная личность)

Бывает, что интеллект является всего лишь одним из симптомов, как и любой другой. Если мать непредвиденным или хаотическим образом удовлетворяет телесные и аффективные потребности своего ребенка, то ему не остается другого выхода, как «адаптироваться» и к тому, и к другому (Винникотт). Негативные, сложные обстоятельства создают условия для ранних умственных экзерсисов, позволяющих умным детям спасти хоть какую-то часть своего психического здоровья, пусть даже ценой продолжительной склонности к конформизму и избегания любой оригинальности. Обыкновенный фашист, выдуманный Альберто Моравиа («Конформист»), – яркая литературная иллюстрация этого.

Конечно же, мы обязаны психоанализу за то, что он указал на непрерывность психического, простирающегося от нормального к патологическому, но следует отметить, что направление движения обратимо и патологическое зачастую можно обнаружить в чрезмерной разумности. Я, Самость – это отношение индивида к себе, измеряющее чувство аутентичности, подлинности, иногда вынужденное формироваться, скрываясь за фасадом показной имитации и покорного подчинения окружающему миру. Такие люди «как будто» (Элен Дойч) живут, проживая жизнь, которая лишь притворяется жизнью; это жизнь героя без автора, прячущая в тени наиболее опасное: аффекты, эмоции. Аналитик ожидает, чтобы ему «говорили все, что приходит в голову», и такой пациент следует этому требованию, оставаясь тайно встроенным в систему, разработанную другими. Избыток «интеллекта» и «путей адаптации» легко приводит к социальному успеху, но ценой ощущения себя опустошенным и еще более фальшивым, что значительно расширяет фасад, за которым прячется настоящее Я. Так происходит до тех пор, пока отчаяние^* заброшенного «ребенка» неожиданно выставляет напоказ настоящее Я, что ведет к провалу, к краху, который общество никак не может понять: «У него было всё, чтобы быть счастливым, и вот…»

Ложь (секрет)

«Родители знают все, даже самое тайное – „мой маленький пальчик рассказал мне об этом…“ – и будут знать все, пока у ребенка не увенчается успехом первая ложь» (Тауск). Однако для того, чтобы первая ложь стала удачной, необходимы определенные психические условия: появление, как минимум, очертаний границ Я^*, формирование внутреннего пространства, интимного ядра, уверенное владение секретом. Корень слова «лгать» во французском (mentir) происходит от слова ум (mens), способность лгать свидетельствует об остроумии. Право говорить всё определяет свободу, приказ говорить всё – диктатуру. «Только очень больной пациент не способен обмануть своего аналитика» (Бион).

Источник убеждения ребенка в том, что «родители читают его мысли», своими корнями уходит в период начала усвоения речи, «поскольку ребенку вместе со словами передаются и мысли остальных людей» (Фрейд). Взрослый учит ребенка говорить, «передавая» ему слова, вместе с которыми он передает и свои мысли, и это иногда вынуждает ребенка прибегать к экстремальным решениям, а именно к аутистическим, что может привести к полному отказу от речи. Нередко случается, что психоаналитику приходит в голову парадоксальная мысль: лечение закончится, когда пациент сумеет солгать или более не почувствует себя обязанным говорить все, что приходит в голову.

Первой ложью является не слово, а гримаса, подобная жесту актера. Изменения в лице ребенка, сидящего на горшке, могут указывать на происходящее, давая понять, что он уже все «сделал», но это его секрет («секрет» и «экскремент» недаром имеют одинаковую этимологию), его интимный секрет, который остается хорошо спрятанным. Первой ложью является не слово, а, наоборот, защита от слова, от его интрузии. Способность лгать у меланхолика^* отсутствует, потому что его уже ничто не может спасти от ужасной ясности сознания, он весь находится во власти глубокой ненависти к себе. И наоборот, случается, что любовь и ложь связаны между собой: «Мы лжем всю жизнь и, как правило, исключительно лишь тем, кто нас любит» (Пруст).