100 лет без любви - [81]

А еще ее настораживало все сильнее поведение Пелагеи. Душа у той явно была не на месте — беспокойно металась в поисках ответов. Но на какие вопросы? Что так сильно волнует приемную мать?

Женя уже давно не подбрасывала дров в печь и не плескала на раскаленные камни воды. Баня потихоньку остывала, да и засиделась она что-то. Окатив себя с головой прохладной водой, она вышла в предбанник, вытерлась насухо и оделась во все чистое, выглаженное и жестковатое. За тем, как она одевается и насколько опрятно выглядит, Пелагея следила очень пристально. Вещи ей заказывала у портнихи сама, на рынке брать запрещала. Больше одного раза не велела надевать. И контролировала, чтобы в доме всегда имелся запас мыла и муки. Она не переставала говорить, что тело должно быть чище души, в противном случае душа пачкается сильнее обычного. И отстирать ее невозможно.

Повязав на влажные волосы платок, Женя уже собиралась покинуть баню, как дверь распахнулась, и на пороге появилась Пелагея. К тому моменту Женя уже и свечу задула, лишь по очертаниям силуэта и стати узнала мать, иначе испугалась бы нешуточно.

— Что-то ты долго. Решила проверить, не случилось ли чего, — ровным голосом проговорила Пелагея, ступая внутрь предбанника и плотно претворяя дверь.

Снова их окутала кромешная темнота, и постепенно в ней разгорались два ярких пятна в том месте, где находились глаза Пелагеи.

— Матушка?.. — невольно попятилась Женя, понимая, что должно последовать за этим.

— Не бойся. Ничего нового и больного ты не испытаешь, — раздался голос Пелагеи совсем рядом и прозвучал еще более отстраненно. — Но я должна увидеть сама…

Руки колдуньи обхватили лицо Жени. Показались они ей ледяными и очень жесткими. Как ни старалась отводить взгляда, но постепенно тот все глубже погружался в слепящие точки. А воля Пелагеи проникала в самую душу, выворачивая ту наизнанку. Голова кружилась все сильнее. Женя вцепилась в край столешницы, к которой и оказалась прижатой, чтобы не упасть. А «чтение души» все не заканчивалось. Казалось, что Пелагея вновь и вновь возвращается к чему-то в воспоминаниях Жени, словно в попытке запомнить их как следует, либо чтобы разглядеть что-то одной ей и видное.

Терпеть уже не осталось сил. Женя издалека слышала собственные же подвывания. Голова раскалывалась уже нешуточно, и появилась тошнота. Когда она уже всерьез опасалась не сдержаться, Пелагея, наконец-то, оставила ее в покое. Глаза ее сразу же потухли, но сама она не отошла от Жени.

— Почему ты меня обманула? — тихо спросила она. — Почему не рассказала, что в сарае была не одна?

Можно было раньше догадаться, что ничего скрыть от Пелагеи не получится. И как Женя об этом не подумала? Впрочем, она и подумать-то не успела — все произошло слишком быстро и само собой.

— Я не знаю…

— Кто он?

— Приезжий.

— Откуда же?

— Не знаю. Он не сказал. Но, кажется, прибыл в наше село издалека.

— Один?

— Этого я тоже не знаю.

Теперь уже Женя могла отвечать честно. Но вот беда, ни на один вопрос она и не могла ответить, потому что сама ничего не знала.

— Зачем он сюда приехал?

— Не знаю, матушка! — взмолилась Женя. — Наверное, работать. Кажется, он устроился к кузнецу в подмастерья.

— К Семену? А это уже интересно… — задумчиво пробормотала Пелагея и выпустила лицо Жени.

Когда она отошла немного, дышать стало гораздо легче.

— Иди в дом, — строго велела Пелагея.

— А вы?..

— Приду следом. Да и дождь все никак не уймется, — с досадой добавила.

Женя поняла из ее слов, что если бы не дождь, то ночь ее не остановила бы. Интересно, куда она так стремилась попасть, да еще и ночью? И почему, все-таки, так волнуется?

* * *

— Она меня совершенно не помнит, — вздохнул Захар и зачерпнул ложкой густой похлебки.

Все они сидели за небольшим столом и ужинали. Когда Захар вернулся, в доме уже царил идеальный порядок. Тристан с Мариной выскоблили его до блеска. У каждого теперь имелось по королевскому ложу. И ничего, что у Захара с Тристаном оно было из соломы, зато застеленное чистым постельным бельем, да с пуховыми подушками и одеялами поверх. Где уж эти двое раздобыли подобное богатство, Захар не стал интересоваться, но спать сегодня ночью будет гораздо удобнее, должно быть.

Загадкой для Захара осталось и то, откуда в доме появились продукты, но ужин Марина приготовила знатный и сытный. В похлебке плавали солидные куски мяса, а хлеб источал аромат свежеиспеченного. Аппетита, вот жалко, не было особого, а тоска продолжала жить в душе. Он и не рассчитывал, что все у них получится легко и сразу, но после сегодняшней встречи с Женей, когда сердце его рвануло к ней, а на пути его выросла глухая стена, к тоске примешалось еще и отчаяние. Однако сдаваться он не собирался.

— Этого следовало ожидать, — промолвил Тристан. — Очень мощное колдовство довлеет над нею. Вся она в его власти и под пристальным наблюдением колдуньи. Нужно какое-то время, просто дай нам его. А пока познакомься с ней поближе, приучи ее к себе, заставь не бояться, — тепло улыбнулся Тристан.

Нравился он Захару. С первого взгляда пришелся по душе. Молодой с виду, хранил он в себе вековую мудрость. Эта мудрость светилась в его глазах и проскальзывала в речах. Тристан не бросал слов на ветер — все его рассуждения были взвешенными, а фразы — меткими и точными, бьющими в самую цель. И казалось, что есть у него ответы на все вопросы. Вот и Марина смотрела на своего наставника с таким уважением, близким к обожанию. Но что-то Захару подсказывало, что примешивалось к этому личное. Его истерзанное любовными муками сердце чувствовало и ее сердечную боль. Если их с Женей разделяло столетие, то между Тристаном и Мариной пролегали тысячелетия, да еще и магия, которая все еще продолжала оставаться за пределами его понимания, хоть он и сам лично с ней столкнулся.