100 дней счастья - [12]

И вот мои вещи свалены в сумке в углу, а я пытаюсь уснуть, пока помощник Оскара, здоровый сенегалец, ставит в печь крендельки, украшает торты и наполняет кремом эклеры. Я просыпаюсь помятый и грязный. Каждый день я собираюсь найти какое-нибудь более подходящее жилье, но поскольку отсюда до работы рукой подать и Оскар заботится обо мне, как родной отец, я остаюсь и продолжаю жить между подносами со слоеными булочками и мешками с мукой высшего сорта. Пару раз в неделю мне разрешается встретиться с детьми, я вижу их два вечера в неделю и в субботу днем, но продолжаю надеяться, что скоро все разрешится.

Как нельзя более подходящий момент для знакомства с моим новым другом по имени Фриц.

Дружище Фриц

На самом деле, первые звоночки раздались еще за год до истории с Морони, но я не придал им значения. Я хорошо помню первый привет дружищи Фрица. Я как раз был в бассейне и отрабатывал с ребятами схемы игры. Водное поло – тяжелая и совершенно мужская игра, и в моем случае задача тренера – достаточно посмотреть на фотографию моей худощавой команды – совершенно невыполнима. Как я уже упоминал, мы крутимся где-то посередине, изредка побеждаем у более слабых команд, собираем урожай голов от более сильных. Мой заслуженный вратарь, Алессио, по прозвищу Мыльница, не может поймать даже случайного мяча, а центральный нападающий, Мартино, наша основная атакующая сила, очень проворен, но страдает косоглазием. Мой помощник, Джакомо, тридцатилетний аутичный парень, помнит наизусть все игры в истории водного поло, но не может помочь поднять степень отдачи нашей несчастной команды. Но все его любят, и в этой нелепой армаде он смотрится как нельзя кстати. И это не метафора, потому что моя команда называется «Армия Бранкалеоне», как фильм Марио Моничелли. Имя – своего рода гарантия.

Когда я впервые почувствовал сильную резь в животе, я находился в воде и пытался научить Мыльницу как-то более осмысленно стоять в воротах, занимая нужную позицию. Я как раз сделал удар по воротам, как вдруг почувствовал острую боль, которая пронзила меня на несколько секунд. Я подумал, что неудачно повернулся и зажал мышцу или заработал мини-грыжу, и забыл об этом на несколько месяцев. Я никогда не болею, так что мне и в голову не пришло, что речь может идти о чем-то серьезном.

Приходилось такое слышать?

Но боли появляются все чаще и чаще, эпизодические перерастают в постоянные, и вот я уже не могу нормально плавать и пичкаю организм болеутоляющими и противовоспалительными, но думаю, что потянул брюшные мышцы или то, что от них осталось. Я говорю Паоле, что мне нехорошо, она настаивает, чтобы я сделал УЗИ брюшной полости, но я говорю, что такие боли бывали у меня не раз, когда я всерьез занимался спортом, и обычно все проходит само – время и отсутствие нагрузок, вот и все лекарства. Конечно, мои отношения с синьорой Морони отсутствием нагрузки не назовешь, но боль еще терпима даже во время таких упражнений. Я часто думаю об УЗИ, делать которое я отказался, и прокручиваю в голове сцены из фильма «Осторожно, двери закрываются».

Что было бы, пойди я и сделай УЗИ?

Прожил бы я на десять, двадцать, тридцать лет дольше?

Или же, сраженный страшной вестью, умер бы тут же, на ступеньках больницы?

Одна дверь закрылась передо мной в тот самый день.

Но я еще ничего не знал.

Постепенно я прихожу к выводу, что дело не в мышцах, а в маленькой и коварной грыже. Простейшая операция – и я снова в строю, но я выжидаю, наивно надеясь однажды проснуться здоровым как бык. Меж тем симптомов все больше: я чаще устаю, меня рвет, лихорадит две недели кряду. Но у меня на все готово логическое объяснение: «у меня стресс», «вчера я плотно поел», «в бассейне было холодно», «37,2 – это еще не температура». Я еще не расслышал звоночки единственного и смертельного врага.

Месяц проходит за месяцем, меж тем, как вы уже знаете, моя семейная жизнь летит под откос и я сплю в задней комнате в булочной тестя. Одним дождливым мартовским вечером я вызываюсь помочь Оскару поставить в печь шоколадные маффины, как вдруг нежданная и сильная боль сгибает меня пополам. Поднос падает на пол, а я кричу как сумасшедший. Оскар и сенегалец несутся ко мне, бледные как полотно, и помогают сесть на стул. Я говорю, что уже месяцев восемь, как у меня странные боли, и что давным-давно дурацкая грыжа не дает мне покоя. Слишком давно.

– Покажись врачу, – говорит Оскар.

– Спасибо, но, думаю, через пару недель все придет в норму.

– Послушай, это не предложение, это приказ, – отрезает тесть. – Покажись врачу. Точка, никаких вопросительных знаков. Ведь это может быть и язва. Ты знаешь, у меня был клиент, который умер от язвы, так что шутить с этим не стоит. Вчера он стоял у меня перед прилавком, жевал булку с изюмом и разглагольствовал о матче любимой команды, а на следующий день лежал в гробу на кладбище.

Я поражен и подавлен. Оскар, как всегда, выразился ясно и определенно. «Лежал в гробу» холодным душем обрушилось на меня и убедило сходить к врачу. Я уже был уверен, что у меня язва. Но сначала решил проконсультироваться с Умберто. Он хоть и ветеринар, но все-таки врач.