100%. Биография патриота - [81]

Деятельность союза Индустриальных рабочих мира была парализована, но социалисты, несмотря на преследования и суровые приговоры, по-прежнему обнаруживали активность. Между тем на горизонте, стала маячить новая опасность: демобилизованные солдаты начали возвращаться домой, и среди них оказалось множество недовольных, дерзавших жаловаться на дурное обращение с ними в армии, возмущавшихся отсутствием хорошо оплачиваемых мест и даже мирным договором, о котором вёл в Париже переговоры президент. Они ставили на вид, что проливали кровь за торжество демократии во всем мире, а дело кончилось торжеством богачей. Это уже был чистой воды большевизм, и притом самого опасного свойства, ибо эти молодцы научились владеть оружием, и трудно было ожидать, что они сразу же по окончании драки превратятся в пацифистов.

Во время войны очень не хватало рабочих рук, и наиболее влиятельные рабочие союзы, ссылаясь на повышение цен на предметы первой необходимости, стали требовать прибавки заработной платы. Естественно, это вызвало бурное негодование членов Торговой палаты и Ассоциации коммерсантов и промышленников, и они обрадовались случаю использовать вернувшихся с фронта солдат для подавления стачек и разгрома рабочих организаций. Они принялись набирать добровольцев. и организовывали из них отряды. Торговая палата Американского города пожертвовала двадцать пять тысяч долларов на оборудование клубов для бывших фронтовиков, и когда забастовали трамвайные служащие, вагонами управляли демобилизованные в мундирах.

Нашёлся, однако, один ветеран войны, по имени Сидни, который выступил против этой программы. Он издавал газету «Друг ветерана» и на её страницах выступал против своих товарищей, называя их штрейкбрехерами. Секретарь Ассоциации коммерсантов и промышленников вызвал его к себе и имел с ним крупный разговор, но Сидни упрямо продолжал свою кампанию, и бюро Гаффи получило задание его «убрать». Питер не мог открыто принять участие в этом деле, но орудовал за кулисами, руководя всей работой. Первым делом насажали шпиков в редакцию Сидни, — их набралось так много, что получилась прямо потеха, эти молодчики, смеясь, говорили, что наступают на ноги друг другу. Сидни был беден, у него не хватало средств на издание газеты, и он охотно принимал услуги всяких добровольцев, приходивших с улицы. Гаффи и подослал ему целую кучу «добровольцев» — не менее семи сотрудников: один работал за бухгалтера, другой ведал экспедицией, ещё двое взяли на себя сбор пожертвований среди рабочих, остальные заглядывали чуть ли не каждый день с дружескими советами. Несмотря на это, Сидни упорно проводил свою линию, разоблачая деятельность Ассоциации коммерсантов и промышленников и нападая на правительство за то, что оно не предоставляло ветеранам ни ферм, ни работы на предприятиях.

Один из «негласных сотрудников» Гаффи, — этим техническим термином обозначали субъектов вроде Питера Гаджа или Джо Ангелла, — был некто Джонас. Сам Джонас величал себя «философом-анархистом» и разыгрывал роль самого красного из красных в Американском городе. Он имел обыкновение выступать на митингах радикалов, задавая вопросы ораторам и пытаясь спровоцировать их на резолюции, призывающие к насилию, восстанию и «массовому выступлению». Если оратор отвергал его предложение, Джонас обзывал его «тряпкой», «розовеньким социалистом», «предателем рабочих». Кое-кто из публики ему аплодировал, и агенты Гаффи сразу могли определить, кто именно сочувствовал красным.

Питер уже давно догадывался, что Джонас — шпион, и вот ему поручили встретиться с ним в комнате № 427 «Дома американца», и они сообща подстроили Сидни провокацию. Джонас написал письмо якобы от имени какого-то немецкого «товарища», советовавшего разослать для образца номера газеты ряду европейских газет, названия которых он приводил. Письмо было отправлено Сидни, и на следующее утро Джонас как бы невзначай заглянул в редакцию; Сидни показал ему письмо, и Джонас заявил, что это рабочие газеты и издателям, без сомнения, будет интересно узнать, каковы настроения американских солдат после заключения мира. Сидни уселся писать ответ, а Джонас стоял у него над душой и подсказывал ему: «Шлю братский привет моим бывшим врагам в мировой бойне. Приветствую вас как братьев в будущей республике труда», и так далее, по общепринятому шаблону интернационалистов; все эти фразы были день и ночь у них на устах и автоматически соскальзывали с их пера. Сидни отослал эти письма вместе с номерами своей газеты; бюро Гаффи дало знать руководителям почтового ведомства, и письма были задержаны. Агент Гаффи, игравший роль бухгалтера, отправился к федеральному прокурору и показал под присягой, что Сидни вступил ещё во время войны в заговор с неприятелем. Последовал приказ обыскать помещение редакции газеты и изъять список подписчиков. Редакция была перевёрнута вверх дном, и кучи бумаг свалены на полу посреди комнаты.

Наконец-то и Питеру удалось приложить руки к делу! Беда только в том, что этот негодяй Джонас норовил приписать себе всю заслугу и подорвать доверие к Питеру! И Питер обрадовался, когда федеральные власти пересмотрели это дело и заявили, что всё это ерунда и не стоит руки марать. Но все вещественные улики были переданы на рассмотрение районному прокурору Бэрчарду, который оказался далеко не таким разборчивым. Его агенты снова произвели налёт, разгромили редакцию и арестовали бывшего фронтовика. Судья назначил за Сидни поручительство в сумме пятнадцати тысяч долларов, и в «Таймсе» Американского города на первой странице появилась статья под сенсационным заголовком, повествующая о том, как издатель «Друга ветерана» был уличен в заговоре с немцами; тут же был и снимок изменнического письма, а также письма таинственного немецкого заговорщика, с которым Сидни вступил в сношения!. Процесс длился больше года, и хотя издателя выпустили на поруки, Гаффи позаботился о том, чтобы он нигде не мог получить работы в Американском городе; газета его погибла, а семья умирала с голоду.