10 способов умереть - [19]

— Привет-привет! — Соня помахала ему с улыбкой. — Вот мы и пришли.

— О, привет! — Он отправил последнее сообщение, вышел из машины и повернулся к Теодору, который был явно только что из парикмахерской. На нем была идеально выглаженная белая рубашка, синий пиджак и пара бежевых летних брюк. — Ух ты, отлично выглядишь.

Он сделал движение, чтобы обнять сына, но Теодор отодвинулся подальше и направился к машине.

— Думаю, вам пора выезжать, чтобы не опоздать.

Фабиан кивнул и обнял Соню.

— Увидимся.

— Удачи. — Она чмокнула его в губы и подошла к другой стороне машины, где Теодор пристегивался ремнем безопасности. — Эй, там! Никто обняться не хочет?

Теодор не ответил, он смотрел прямо перед собой.

— Ну ладно. Тогда вернемся к этому, когда вы вернетесь домой сегодня вечером. Чтобы ты знал, я собираюсь приготовить лазанью. Получится вкусно, как думаешь? — Она ждала реакции, но не получила ее. — И кстати, если хочешь какой-нибудь особенный десерт — самое время сказать об этом.

— Соня, — Фабиан привлек ее внимание, стоя с другой стороны машины. — Думаю, будет лучше, если мы поговорим обо всем этом дома.

Соня кивнула и отошла так, чтобы Теодор мог закрыть дверцу машины.

— Тео, вот увидишь, все пройдет хорошо, — Фабиан пристегнул ремень безопасности и включил зажигание. — И ты можешь быть абсолютно спокоен, я все время буду рядом с тобой.

Теодор промолчал. Фабиан включил поворотник, переключил скорость и увидел в зеркале заднего вида, как Соня вытирает слезы. Он выехал с Кунгсторгет и продолжил движение на юг по Йернвегсгатан.

11

Фабиан выключил двигатель и посмотрел на здание, которое находилось перед ними. Оно напоминало секретную исследовательскую лабораторию: казалось, будто и низкие корпуса из оранжевого песчаника, и блестящие металлические крыши, и маленькие окна стоят не на своих местах, а разбросаны беспорядочно и без какой-либо системы.

Теодор сидел рядом, он смотрел в одну точку. Их поездка была похожа на немое кино. Фабиан несколько раз собирался что-то сказать, но всякий раз останавливался, убежденный, что сын занят своими мыслями.

— Как ты? — наконец спросил он.

— Не знаю, — ответил Теодор, не отводя взгляда. — Как я должен себя чувствовать?

Что он мог на это ответить, когда его собственные чувства и мысли пребывали в каком-то хаосе? Он испытывал гордость и облегчение от того, что его сын наконец принял трудное, но правильное решение рассказать обо всем. Но ведь Фабиан сам настаивал на этом. Именно он не переставал убеждать, доказывать и в итоге простыми очевидными доводами убедил и Соню, и Теодора. И вот теперь он сидел здесь и чувствовал, что принятое решение покоится на фундаменте постоянного ноющего беспокойства.

Неужели он зашел слишком далеко?

— Я думаю, очень важно, что ты сам этого хочешь. Что ты понимаешь, что это единственно правильный вариант.

— Я знаю. Я уже принял решение.

Именно это он и сказал дома. Что он хотел начать все сначала, отправившись в Данию и рассказав обо всем, что случилось тогда. И Фабиану ничего так не хотелось, как верить ему. Верить в то, что это решение действительно исходило от него самого, а не просто было уступкой, чтобы избежать нытья родителей.

— Но если ты передумал, то сейчас самое время…

— Пошли, — прервал его Теодор. Он уже вышел из машины и направился к подъезду в пятидесяти метрах от них, в то время как Фабиан успел только отстегнуть ремень безопасности.

В приемной стоял датский прокурор, он поприветствовал их.

— Петер Ланге. — Он протянул руку для приветствия. — А вы, должно быть, Фабиан и Теодор Риск.

Они кивнули и пожали прокурору руку.

— Моя мать была родом из Швеции, поэтому я говорю на шведском почти свободно и понимаю тоже почти все. Еще я люблю «икру «Калле» и рождественскую колу. Нет ничего вкуснее ее, — продолжал он со смехом. — Теодор, запиши сюда, пожалуйста, имя, адрес и номер социального страхования. И кстати, вы взяли паспорта или какие-нибудь документы с фотографией?

Фабиан протянул паспорт, пока Теодор записывал свои данные и расписывался.

— Отлично. Пойдемте. — Петер Ланге приложил пропуск, открыл дверь и провел их через длинный коридор с окнами на одной стороне и закрытыми дверями на другой.

Примерно через тридцать метров коридор делал поворот на девяносто градусов, после чего они прошли еще примерно столько же, пока Ланге наконец не остановился и не открыл дверь в кабинет, где перед письменным столом стояли два кресла для посетителей, а между ними маленький столик с минеральной водой и двумя стаканами.

— Пожалуйста, садитесь. — Ланге закрыл дверь и сел за стол. — Я хочу начать с того, что я очень рад, что ты решил прийти сюда и рассказать мне все, что знаешь. Не каждый день появляется из ниоткуда новый свидетель прямо во время судебного разбирательства.

— Насколько я понимаю, у вас вообще было не так много свидетелей, — сказал Фабиан.

— Это верно, и именно это, помимо всего прочего, крайне осложняет весь процесс. Никто из истцов не остался в живых и не может дать показания. А подсудимые обвиняют во всем друг друга и уверяют, что они понятия не имеют, кто и что делал.

— У нас были подобные проблемы в ряде громких групповых изнасилований, где все подсудимые были оправданы, несмотря на то, что не было никаких сомнений в их виновности.