10 мест корпения - [20]

Не знаю как кто, а я под конец был уже, можно сказать, готовченко! Однако на ногах держался (впрочем, я всегда на них держусь – индивидуальная особенность вестибулярного аппарата). Спустились вниз повторно, расселись по машинам – каждая редакция в свою. Мороз и гололед на улице – еще те! Но я их почти не замечал.

Вот и порот к дому, где я обитаю.

- Заехать? – интересуется водитель.

- Зачем? – удивляюсь я. – Две сотни метров. Я что – не пройду?!

…Утром «болею головой». Супруга участливо (без всяких подколок – такого у нас не бывает) спрашивает:

- Поднимаю, что на работу. Но, может, все же сделаешь пару глоточков пива?

Таращу глаза:

- А откуда ты на него возьмешь деньги?

- Какие деньги? Ты ведь вчера принес две бутылки «Черниговского».

Стоп! Что за чертовщина? Это я мысленно задаю вопросы сам себе. А вам попутно объясню.

Зарплату я сразу взял за полтора года наперед, чтобы доложить до сбережений и купить квартиру. Зарабатывать гонорар времени не оставалось. Жили продажей вещей – на счету в буквальном смысле, каждая копейка. И купить пиво, тем более, сразу две бутылки, я не мог. По той простой причине, что не имел на это денег.

- Ты шутишь? – повернул трескающуюся голову к жене.

- Нет! Ты что?!

- Ну, давай тогда – неси, - я все еще ничего не понимаю.

Супруга достает из холодильника запотевшую емкость с янтарной жидкостью. По мере того, как она опустошается, я желаю узнать подробности. И слышу в ответ:

- А никаких деталей нет. Ты пришел с пакетом в руках. Пакет – явно чужой. А в нем – две бутылки пива. Вот и все! Я решила, что ты взял у кого-то пакет, взял у Степана взаймы немного денег, и купил себе лекарство на утро.

Ничего такого не было! Я хорошо помнил, как вышел из машины, миновал гастроном и направился в сторону подъезда. Мои руки не были отягощены какой-либо ношей. Но дальше… Дальше я ничего не помнил.

Позавтракав, засобирался на службу. Уже в прихожей напяливаю дубленку. Интуитивно сунул руки в карманы. И о, новая загадка! В правом обнаруживаю пуговицу, вырванную, как говорят в народе, с мясом.

Минут пять обсуждаем ситуацию. По всему выходит, что пакет с пивом у кого-то отодрал. Причем совсем не мирным путем. А если…? Короче, от предположений у нас с женой – волосы дыбом. На всякий случай подхожу к окну и выбрасываю пуговицу с 12 этажа подальше в глубокий снег.

Уже с работы звоню Романюку. Ненавязчиво интересуюсь, как мы расстались. Тот подтверждает: нормально, я ушел, но с пустыми руками.

Так эта загадка и осталась неразгаданной!

***

Звонок. На том конце – мой однокурсник, ответственный секретарь газеты «День» Владимир Слизкоух. Весь – в расстроенных чувствах. Оказывается, накануне корреспондент Татьяна Коробова на его замечание его выматерила. Он доложил главному редактору Ларисе Ившиной. Та пообещала разобраться, но, поскольку, по его словам, была в теплых отношениях с матерщинницей, конфликт попыталась спустить на тормозах. Поняв это, Владимир позвонил мне: не могу ли я буквально с завтрашнего дня взять его на работу?

Какая редакция откажется от хорошего специалиста? Переговорил с генеральным директором Степаном Романюком и уже через пять минут претендент писал заявление на уход по собственному желанию из «Дня».

Приход нового сотрудника значительно облегчил жизнь мне. Мы сразу же всю основную редакторскую работу поделили пополам. Само собой, и авторские колонки стали писать через неделю: раз – он, раз – я.

Прошло месяцев три. И вот я по какой-то надобности приехал в «Киев-пресс». Во время традиционного кофепития руководитель отдела распространения Павел Полюхович вдруг говорит:

– Ну, вы, Николай Михайлович, и приколист!

– Не понял! – искренне удивился я.

– А ваши колонки?

– Какие? – не сразу понимаю, о чем речь.

– Авторские, какие же еще?

– И что?

– Ну, а ваш новый псевдоним?!

И только тут до меня дошло: они все в «Киев-прессе» фамилию Владимира восприняли, как мой псевдоним!

Пришлось разочаровать публику, убедив их, что в мире встречаются фамилии похлестче моей собственной.

***

Каждую пятницу в редакцию заглядывает молодой парень-инвалид (плохо передвигается), живущий на левом берегу. С какой целью? Попросить номер-второй «толстушки». Как-то я заметил: «Это ж как нужно любить читать, чтобы в такую даль за изданием ездить».

На что тот ответил, что дело вовсе не в любви к газете, хотя он в них с интересом заглядывает, а в …невозможности существовать на мизерную пенсию. Увидев недоумение в моих глазах, объяснил:

- Я захожу не только к вам! И набираю в среднем их десятка четыре-пять, ведь многие, как и вы, дают не по одному номеру. И вернувшись в Дарницу, их продаю.

Узнав это, мы начали отваливать парню по пять-шесть толстушек.

***

Уже упомянутый мною парень-инвалид в дождливую пятницу, услышав, как я сетую на несколько прохудившийся «абажур» своего зонтика (приобрести новый не на что!), вдруг произнес:

- А я могу его верх заменить на новый?

- И во сколько это выльется?

- За любой ремонт я беру десять гривен.

- Идет! – сказал я.

- Через неделю принесу.

Неожиданно в разговор включился Жевачевский:

- А механизм не чинишь?

- Отчего же?! Делаю все…

- Тогда бери и мой, - Валерий, поднявшись со стула, прошествовал в вешалке, на которой уже не одну неделю висел его зонт.