10 лет в золотой клетке - [8]

Маленький временный успех был у нас в начале 1946 года, когда за несколько дней мы получили несколько тонн чистого реакторного диоксида урана, который в виде круглых заготовок была необходим для важных и крупных испытаний советских физиков. В этом случае вся немецкая группа опять работала день и ночь.

Невыполнение нами производственного плана объяснялось не только числом и размером установок, но и используемой технологией. Фракционированная кристалл изациябыла очень действенной в смысле эффекта очищения, но это был достаточно длительный метод, и он серьезно сдерживал другие производственные операции. Возможность заменить этот метод другим, менее длительным, появилась следующим образом.

Вскоре после взрыва бомбы в Хиросиме в Америке была издана книга Смита, в которой описывалось создание атомной бомбы. Книга сразу же была переведена в Советском Союзе на русский язык, и ее раздали всем участникам проекта. Я также получил экземпляр и прочитал книгу запоем за одну ночь. Там кратко упоминалось, что американцы для очистки урана использовали «эфирный метод». Этот метод состоит в том, что к водному раствору нитрата уранила добавлялся эфир и взбалтывался, нитрат уран ила большей частью растворялся в эфире, а почти все примеси оставались в водной фазе. Нам этот метод был известен, однако использовали мы его только в лабораторном масштабе, чтобы обогатить оксиды редкоземельных металлов в водной фазе и таким образом сделать аналитическое определение более простым. Когда необходимость заменить фракционированную кристаллизацию более высокопроизводительным методом стала актуальной, я рассказал своим сотрудникам, что американцы в крупных промышленных масштабах используют эфирный метод, несмотря на огнеопасность. Мы сказали, что если американцы могут, то и мы сможем. За короткое время Вирте и Тиме разработали необходимую технологию. По причине взрывоопасности весь процесс должен был проходить в закрытой, плотной аппаратуре, чтобы избежать опасности взрыва паров эфира. (Сегодня вместо эфира применяется трибутилфосфат.) Необходимые для этого керамические сосуды, трубки и фланцы были получены в удивительно короткое время с керамических заводов Гермсдорфа в Тюрингии. Так что в середине 1946 г. «эфирное производство» было уже готово к запуску. Однако теперь русские струсили из-за страха взрывоопасности. Необходимый приказ начальства начать производство не поступал, несмотря на напоминания с нашей стороны. Мы разозлились, и я поехал в Москву, чтобы настаивать у Завенягина на использовании этого метода. Но он был в отъезде, и меня принял Б. Л. Ванников, с которым у меня были хорошие отношения. Во время войны Ванников был министром вооружения, он был, по крайней мере, в то время, немного выше, чем Завенягин. Он был генерал-полковником, а это более высокое воинское звание, чем у Завенягина, который был генерал-лейтенантом. Я сказал Ванникову, что мы не можем понять, почему после того, как нас резко критиковали за недостаточную производительность, нам приходится сдерживаться, и именно теперь, когда у нас есть действительно хорошая технология. После длительных убеждений Ванников дал указание запустить эфирное производство. Наша производительность в результате этого резко возросла. Применение эфирного процесса позволило выдавать тонну урана в день. Это производство просуществовало без инцидентов еще много лет, пока, наконец, этот метод не был заменен другим, полностью безопасным.

Год спустя я узнал, что этот разговор с Ванниковым вызвал раздражение Завенягина. Однажды Завенягин в моем присутствии ругал русских коллег из академического института за нерешительность и сказал: «Берите пример с Николая Васильевича (так меня называли по-русски), когда мы боялись запустить эфирное производство, он выждал момент, когда меня не было на месте, и выпросил у Ванникова разрешение на испол ьзование этого метода». Я ничего не стал возражать по поводу этого неправильного описания, кому не приятно оказаться дерзким авантюристом!

Во время этого визита к Ванникову я узнал кое-что, возможно, представляющее интерес для физиков, читателей этой книги. Речь идет о судьбе всемирно известного советского физика П. Капицы. Когда я сидел у Ванникова, ворвался человек и сказал, что отстранили от работы Капицу и всех сотрудников. Это была сенсация именно для Ванникова, он был оченьудивлен. Много лет позже я услышал, что Капица, попавший в немилость, еще много лет не имел работников и проводил физические опыты в стесненных условиях, с сыном на даче. Только после смерти Сталина и Берия он был «реабилитирован», и дела у него снова пошли хорошо. Я не смог узнать, почему он был в немилости у Сталина. По-видимому, он не хотел принимать участия в проекте по атомной энергии.³ Я встретилего и выдающегося советского физика А. Ф. Иоффе во время моего доклада по технологии получения урана, который читал группе видных физиков в Москве в 1945 году. После доклада оба подошли ко мне, но не проявили никакого интереса к урану. Иоффе, который никогда не занимался ядер ной физикой, интересовался только моимиработами полю- минесценции, а Капица спрашивал меня о судьбе ведущих немецких физиков, особенно Вальтера Герлаха. У меня создалось впечатление, что он хотел продемонстрировать свою незаинтересованность во всем, что касается урана. После 1955 года мне показали появившуюся в Западной Германии книгу, которая называлась «Красный атомный царь Капица», или что-то подобное. Автор, русский, оставшийся, очевидно, после время войны в Германии, упоминает многих физиков, которые позднее принимали участие в атомном проекте, например, Курчатова, а все остальное представляет собой чистую фантазию. Капица, по крайней мере, после 1945 года, вообще не принимал в атомном проекте никакого участия. Ведущим физиком атомного проекта был И. В. Курчатов. Я часто имел с ним дело как с заказчиком нашего урана. Капица, как известно, позднее получил Нобелевскую премию и смог даже выезжать за границу. Наши общие знакомые, советские ученые, рассказывали мне, что, несмотря на свой преклонный возраст, он прекрасно себя чувствует и занимается альпинизмом. Недавно было сообщение об его смерти.