10 лет в золотой клетке - [7]

Чтобы предупредить возможное недоразумение, скажу, что спустя уже несколько лет советские конструкции различных электронных и прочих приборов были достойного уровня!

Трудности возникали у нас также из-за полностью чуждого нам советского стиля работы. Ни один советский русский не решался сделать что-либо без приказа свыше. Ни один не был готов к тому, чтобы хоть немного выйти за рамки своих обязанностей. Маленькую иллюстрацию этого мы получили в первые дни нашей деятельности. МьГвызвали электрика, чтобы подключить вакуумную плавильную печь. А для этого нужно было сначала снять крышку, закрепленную гайками и болтами. Хотя гаечный ключ лежал рядом, электрик отказался это сделать, так как откручивать гайки должен был слесарь. Прошло более полутора часов, пока с другого конца площадки не пришел слесарь.

Иногда различия в поведении между нами и советскими приводили к личным столкновениям. Однажды в начальный период работы ко мне подошел молодой инженер из Якутска и начал меня расспрашивать об урановой технологии, следуя длинному, заранее подготовленному списку вопросов. Его отношение показалось мне глупым, у меня начался приступ бешенства, я хлопнул дверью и ушел. Вечером я сидел с двумя своими сотрудниками, Виртсом и Тиме в нашем примитивном временном жилище, и мы обменивались мнениями,-Я рассказал об этом случае с молодым инженером. Тиме вскользь сказал, что, можетбыть, не следует так бурно реагировать. И мне вдруг стало ясно, что он прав. Я встал и вышел в соседнюю комнату, где находились будущий главный инженер нашего завода Голованов и другой инженер по фамилии Степанов. Я попросил их пригласить молодого человека из Якутска, чтобы я смог извиниться за свое поведение. Нам было тяжело понять чужие советские структуры и нормы поведения. Русские, которые уже, естественно, знали об этом инциденте, были так тронуты, что у мягкосердечного Степанова даже выступили слезы. Таким образом, инцидент закончился не ожесточением, а значительным улучшением отношений, а этот молодой человек из Якутска стал моим другом. Поводы для гнева позднее возникали еще часто. Большей частью они были полезны, они помогали или быстро сделать что-либо, или после примирения сломать надолго лед в отношениях.

В Советском Союзе в 1945 году не было других заводов по производству урана для реакторов. Мы были первыми, кто приступил к решению этой задачи. Мы начали с тех процессов, которые применяли и в Германии. Для «мокрой химической» части, то есть для процессов очистки урана, а также для металлургической части, служащей для восстановления, необходимо было строительство помещений и монтаж болыии-х установок. В отличие от этого, мы могли начать последнюю часть производства (переплавку порошка металлического урана и отливку), так как наши плавильные печи и определенное количество порошка металлического урана было нам отправлено из Германии. Устройство помещений и монтаж печей были быстро закончены. Вся наша немецкая группа собралась вечером в плавильной, чтобы работать всю ночь. Мы выбрали ночное время, чтобы нам не мешали посетители и их бесконечные вопросы. По этой же причине мы удалили и вспомогательный русский персонал. Те сотрудники немецкой группы, которые лучше всего знали технические подробности, образовали «интеллектуальную элиту», вто время как другие, включая и меня, взяли на себя роль неквалифицированных подсобных рабочих. Ночная плавка проходила скорее плохо, чем хорошо. Все имело характер символического священнодействия и должно было, прежде всего, показать русским, что мы не занимались ни саботажем, ни проволочками. Во время нашей ночной работы меня несколько раз по телефону вызывал директор завода, уже упомянутый симпатичный генерал, и я «отчитывался об успехах». На следующее утро он мне сказал, что он со своей стороны всю ночь напролет был на связи с Министерством (вто время еше НКВД или МВД) и через Берия лично информировал обо всем Сталина. Мне и сегодня, конечно, жаль, что мы не давали спать таким высоким лицам. Однако, шутки в сторону, из этого видно, с каким нетерпением и напряжением следили там за развитием уранового проекта. Генерал упомянул своему начальству о том факте, что даже немецкий начальник группы работает, засучив рукава. Это было для советских необычно. Большинство тех начальников, особенно прошедших политическую школу, ограничивалось ценными советами и бранью.

К концу 1945 года заводские установки уже были отчасти собраны. Производство продвигалось медленно. О «мокром химическом» производстве заботился с немецкой стороны в основном доктор Вирте, о металлургическом производстве — доктор Ортманн, который собственно не был металлургом, а был долгое время моим сотрудником в области люминесценции. (В главе 13 я попытаюсь пояснить, почему почти все немецкие ученые легко переходили в новые, довольно чужие области деятельности.) Наше производство в количественном отношении сильно отставало оттого, которое требовало правительство. Настроение становилось все хуже и напряженнее, что приводило к неприятным сценам, о которых я расскажу в следующей главе.