10 гениев войны - [19]

Ганнибал решительно взялся за осуществление не то своего собственного, не то еще отцовского плана войны с Римом. Нет никаких сомнений, что уже давно молодой пунийский лидер был уверен, что идти в Рим нужно будет по суше – через Альпы. Но еще пару лет он потратил на то, чтобы обеспечить полное карфагенское господство на Иберийском полуострове. Были приведены к покорности племена олкадов и ваккеев. Первое известное нам большое сражение в качестве командующего Ганнибал дал многочисленному воинству непокорного племени карпетанов. По сообщению античных историков, те собрали армию в 100 тысяч человек, и даже если эти данные преувеличены, судя по всему, соотношение сил было далеко не в пользу Ганнибала. Полководец пошел на хитрость – он начал быстрый отход к реке и «в панике» переправился через нее. Уверенные в победе карпетаны в полном беспорядке кинулись в реку, чтобы догнать и уничтожить «бегущего» врага на другом берегу. В это время Ганнибал неожиданно развернул войска, оказавшиеся в строгом боевом порядке. Вперед выдвинулись слоны, сбросившие в реку первых переправившихся врагов, затем в воду вошла конница пунийцев, смявшая и обратившая в бегство растерявшихся и неорганизованных карпетанов. Через несколько дней послы этого племени изъявили полную готовность подчиниться Ганнибалу. Теперь под контролем Ганнибала оказалась вся территория Пиренейского полуострова к югу от Ибера, за исключением Сагунта.

После этого, по мнению полководца, настал момент для начала конфликта с Римом. Тот был занят борьбой с иллирийскими пиратами и подавлением мятежей в долине реки Падус (По) – здесь, в Цизальпинской Галлии, в очередной раз бунтовали местные племена. В Иберии же положение карфагенян выглядело вполне прочным, местное население было умиротворено; по сути, значительная часть Пиренейского полуострова представляла собой мощное пунийское государство, далеко не во всем зависимое от самого Карфагена, но подчинявшееся местному главнокомандующему.

Первый удар Ганнибал решил нанести по Сагунту. Его взятие обеспечивало тыл пунийцев при походе в Италию и вообще свидетельствовало о разрыве отношений с Римом. Но сам полководец не хотел брать на себя ответственность за развязывание войны. Поэтому он решил действовать окольными путями – тревожил соседние с Сагунтом племена, натравливал на город иберийцев. Одно из племен он подговорил подать ему жалобу на действия сагунтинцев. В карфагенский совет было направлено письмо Ганнибала, в котором он сообщал, что римляне подстрекают иберийские племена к войне против пунийцев, а в этом им помогают сагунтинские агенты. Совет дал разрешение на атаку.

Ганнибал начал осаду Сагунта в 219 году до н. э. Откровенно говоря, это было не самое успешное предприятие в его карьере полководца. Неудачно было выбрано место для главного удара – как раз там, где стояла самая высокая башня. Сам Ганнибал был ранен. Даже проломив стены города, пунийцы не смогли ворваться в него: наоборот, в результате последовавшего полевого боя по всем правилам солдаты Ганнибала вынуждены были бежать и укрыться в лагере. Естественно, сагунтинцы сразу обратились к римлянам за помощью. Сенат италийской столицы действовал, как это с ним часто бывало, довольно вяло. Пока там спорили о реакции на какое-то событие, ситуация резко менялась. Римское посольство в лагере под Сагунтом Ганнибал встретил крайне невежливо. Тогда послы Рима отправились в сам Карфаген. Возглавлял эту дипломатическую миссию Квинт Фабий Максим. Совет также встретил римлян недоброжелательно, сообщив, что договор с Римом никак не нарушен, и отказавшись выдать главного нарушителя спокойствия. Сенатор сложил вдвое край тоги и сказал: «Здесь в моих руках война и мир, что вы выбираете?» – «Выбирай сам!» – послышались гневные крики. Фабий отпустил тогу и произнес: «Тогда я выбираю войну».

Осада Сагунта продолжалась долгих восемь месяцев, но наконец город пал, а разгневанный Ганнибал приказал разрушить его дома и стены. Многие жители были убиты. Теперь полководец объявил о начале похода на Рим. Для этого он предпринял еще ряд подготовительных действий. У Карфагена он потребовал дополнительные контингенты, составленные из африканцев – нумидийцев, пунийцев, мавров, ливийцев. Иберийцев же, наоборот, в большом количестве отправил в Карфаген, пополнять местные гарнизоны. Таким образом, Ганнибал как бы произвел обмен заложниками. Он полагал, что воины будут лучше драться вдали от собственных земель. Действительно, в армии Ганнибала на протяжении практически всей войны сохранялась поразительная для такого разноплеменного сборища людей дисциплина, Ганнибал не доводил дело до мятежей. Конечно, тут сыграла большую роль и личная харизма полководца.

Принял карфагенский военачальник еще одно, казалось бы, парадоксальное решение. На зиму он отправил многих солдат (особенно местных) в отпуск. Он посчитал, что, проведя время дома, воины будут психологически и физически лучше готовы к серьезной борьбе и, в частности, к тяжелому переходу в Италию. Проводилась и моральная подготовка, Ганнибал сулил воинам богатую добычу, месть Риму, смеялся над тем, что Альпы, дескать, слишком сложное препятствие. Сохранился рассказ, как на одном совете кто-то из военачальников резко возражал против столь опасного перехода и даже сказал, что придется учить солдат есть человечину, чтобы дать им возможность добраться до Апеннинского полуострова. На это Ганнибал немедленно ответил: «Прекрасная идея!» Сказано это было, конечно, в шутку и в подтверждение неумолимого стремления полководца к войне с Римом, но древние биографы проримской ориентации добросовестно переписывали друг у друга рассказ о страшном Ганнибале, который, будучи чудовищно кровожадным, приучил воинов к людоедству.