Вертолет шел низко, почти задевая серым брюхом за верхушки сосен, растущих на горбах сопок. Сосны пригибались, а затем вскидывали ветки, сердито махали ими вслед грохочущей птице, быстро пропадающей в туманном мареве, стлавшемся над тайгой.
Сопки походили на гигантские застывшие волны океана, и не было им ни конца, ни края. Сверху давила плотная пелена облаков. Пилоты не решались подняться выше, потерять визуальную связь с этим океаном зеленых волн. Так можно проскочить между сопками, а при полете вслепую того гляди напорешься на вонзившийся в облака гребень.
Пилоты нервничали. Вертолет то ворошил лопастями облачную кромку, то гнул ветром раскидистые сосны. Метеорологические условия были такие, что впору садиться и пережидать непогоду. Но в этой тайге не было проплешин, пригодных для посадки, а главное — не имели они права садиться. Потому что рейс был ответственный и груз особый — золото. Полтонны его, упакованные в небольшие аккуратные ящики, по десять килограммов каждый, находились в салоне под охраной спецназовцев.
Охранников было двое. Они сидели напротив друг друга на ящиках, рядами принайтовленных вдоль бортов, и откровенно зевали: а что еще делать, когда делать нечего?
Камуфляж, короткоствольные автоматы на коленях, одинаковая экипировка делали их похожими друг на друга. И звали их одинаково — Юриками. И фамилии походили: Краснов и Красюк. Только один был постарше — с сединой на висках, другой совсем еще молодой, с нетерпением в подвижных глазах.
— Сейчас бы глоток бодрящего, — сказал младший.
— В термосе кофе, — ответил ему напарник.
— Покрепче бы.
— Оно б и неплохо….
— Значит, не возражаешь?
Младший развязал вещмешок, сшитый из камуфляжной ткани, вытащил плоскую охотничью фляжку из нержавейки.
— Нельзя нам вроде, — засомневался старший.
— Если нельзя, но очень хочется, значит, немножко можно.
Он глотнул из фляжки и передал ее напарнику.
Помолчали, прислушиваясь каждый к себе. Вибрация, что отчаянно трясла вертолет, явно ускоряла процесс превращения напряженной усталости в легкость тела и благодушие чувств.
Посмотрев в иллюминатор на зеленый склон очередной сопки, через которую вертолет только что перевалил, младший сказал:
— Сколько людей мечтают сидеть на золоте. А мы вот сидим, и хоть бы что.
— Это не золото. — Старший небрежно пнул ящик носком ботинка. — Груз, и только.
— Все равно. Кому расскажу — не поверят.
— Ты что, никогда не возил золото?
— Первый раз.
— Как это тебя допустили?
— А тебя?
Старший не ответил, но подумал, что негоже рядом с новичком сидеть так вот, расслабившись. Он подобрал ноги, сел прямее и, отказавшись от намерения глотнуть из фляжки еще разок, повернулся к иллюминатору, стал глядеть на сопки.
В глубоком распадке показалась стылая поверхность озера, небольшого, но поразительно круглого, будто очерченного циркулем. Слева в озеро впадала речушка, и там был изогнутый заливчик, похожий на хвостик.
— Гляди-ка! — засмеялся младший, тоже смотревший в иллюминатор. Прямо головастик!..
Что-то заскреблось в конце салона, где был туалет, и старший насторожился, привстал.
— Может, кошка забралась? — предположил Красюк. — Я посмотрю.
В кабинке туалета cкрип был особенно отчетлив. Металлический отзвук не оставлял сомнений, что это не кошка, а какая-то техническая неисправность. Надо было сказать об этом пилотам. Но Красюк задержался: его давно подпирало, требовалось справить нужду.
Затем он встал на колени, принялся щупать пол, стараясь определить место, откуда исходит подозрительный звук. Внезапно где-то за туалетом оглушительно взвизгнуло, хрустнуло. И тут рвануло за спиной, в середине салона…
Очнулся Красюк от монотонных ритмичных звуков. Словно в пустой таз падали монеты, одна за другой. Открыв глаза, увидел за обвислыми ветками серую мглу, какая бывает на рассвете.
Холодная капля сбежала по щеке к уху, и он понял, что идет дождь. Сразу все вспомнил и осознал: катастрофа. С трудом поднялся, ощупал себя. Руки, ноги двигались и голова поворачивалась без особой боли. Только тяжелая она была, будто не своя.
На фоне неба меж веток сосны с обломанной вершиной четко выделялся трехлопастный хвостовой винт вертолета. А внизу, у корней, блестел чистым дюралем рваный кусок обшивки, похожий на большой таз.
Красюк обессиленно сел на мокрую землю, вытянул ноги. И тут же поджал их: ступни не уперлись ни во что, под ними была пустота.
Упав на спину, он откатился назад и застонал от резкой боли в груди. Решил: сломаны ребра. И тут же подумал, что это скорее ушиб: со сломанными ребрами он бы так не дергался.
Полежав неподвижно, Красюк поднял голову, посмотрел на ноги и ничего там, дальше, не увидел — ни кустов, ни деревьев, только серую клубящуюся мглу, какая была за иллюминатором вертолета, когда он глядел на близкие облака.
Осторожно повернувшись на бок и уцепившись рукой за корневище, он заглянул туда, за свои ноги, и отпрянул: за свисавшими космами травы был не просто обрыв, а пропасть.
Под крутой осыпью, далеко внизу, черным бесформенным комом лежало то, что было вертолетом. От него поднимались и растекались по кустарниковой лощине две тонкие струйки дыма.
