Дороти Ли Сейерс
Жемчужное колье
Сэр Септимус Шейл один раз в году (и только один раз в году) умел настоять на своем. Все остальное время он позволял своей молодой жене заполнять дом модной железной мебелью, демонстрирующей законы физики, и авангардистскими художниками и поэтами, отрицающими всякие законы, а также наслаждаться коктейлями, верить в теорию относительности и одеваться так экстравагантно, как ей только угодно. Но Рождество должно было быть Рождеством. В общем, этот простодушный человек в самом деле находил удовольствие в пудинге с изюмом, шутихах и хлопушках и свято верил, что все остальные «в глубине души» любят то же самое.
Поэтому на Рождество он уезжал в свое поместье, расположенное в Эссексе, приказывал слугам завесить кубистские электрические лампы ветками омелы, накупить деликатесов у «Фортнам и Мейсон», повесить чулки у изголовий кроватей из полированного орехового дерева и единственный раз в году убрать все электрические обогреватели, зато положить в камины настоящие поленья, не говоря уж о большом полене, которое издавна принято сжигать в сочельник.
После этого он звал всех домашних и гостей к себе и, до отвала накормив всякой диккенсовщиной, а потом рождественским обедом, заставлял разыгрывать шарады и прочую детскую чепуху, завершая праздник «прятками» в потемках.
Так как сэр Септимус Шейл был очень богатым человеком, то гости радостно ему подыгрывали, а если им этого не хотелось, они предпочитали скрывать свои чувства.
У сэра Септимуса был еще один милый обычай. На каждый день рождения своей единственной дочери, приходившийся на канун Рождества, он дарил Маргарите по жемчужине. Их уже набралось двадцать, и коллекция стала столь значительной, что ее фотографии появились в колонках светской хроники. Жемчужины поражали не столько величиной, сколько чистотой, совершенной формой и почти невесомостью; словом, они были очень дорогие.
На сей раз Маргарите предстояло получить двадцать первую жемчужину, а это, что ни говори, повод для особо пышных торжеств. Сначала все танцевали. Потом произносили речи.
В рождественский вечер самые близкие родственники и друзья приехали есть индейку и играть в игры эпохи королевы Виктории.
Кроме сэра Септимуса, леди Шейл и их дочери, было одиннадцать гостей: брат хозяина дома — Джон Шейл, его жена, сын и дочь, которых звали Генри и Бетти, жених Бетти — честолюбивый молодой парламентарий Освальд Трюгуд, тридцатилетний кузен леди Шейл — принятый во всех домах Джордж Комфри, приглашенная Джорджу в пару Лавиния Прескотт, приглашенная Генри Шейлу в пару Джойс Триветт, дальние родственники хозяйки дома Ричард и Берил Деннисон, которые весело проводили время Бог знает на какие деньги, и лорд Питер Уимси, приглашенный ради Маргариты, но без всяких на то оснований. Были, конечно же, Уильям Норгейт, секретарь сэра Септимуса, и мисс Томкинс, секретарь леди Шейл, без чьих организаторских способностей никакие празднества вообще не состоялись бы.
Обед закончился — нескончаемая череда супа, рыбы, индейки, ростбифа, пудинга, пирога, замороженных фруктов, орехов в сопровождении пяти сортов вина, радостных улыбок сэра Септимуса и саркастических насмешек леди Шейл. Прелестная Маргарита в колье из двадцати одной жемчужины, мягко поблескивавших на ее нежной шейке, отчаянно скучала. Впрочем, все переевшие и перепившие гости втайне мечтали о горизонтальном положении, когда им пришлось тащиться в гостиную и играть в «музыкальные стулья» (мисс Томкинс за роялем), «найти тапок» (вновь под руководством мисс Томкинс), изображать шараду — пантомиму (костюмы мисс Томкинс и мистера Уильяма Норгейта). Задняя гостиная (сэр Септимус обожал старомодные названия) на время стала прелестной уборной, скрытой раздвигающимися дверьми от зрителей, которые ерзали на алюминиевых стульях и царапали каблуками черный стеклянный пол, сверкавший под ярким светом электрических ламп.
Присмотревшись к гостям, Уильям Норгейт предложил леди Шейл перейти к менее подвижным играм, и леди Шейл, как всегда, предложила бридж, но сэр Септимус, как всегда, отверг это предложение.
— Бридж? Чепуха! Чепуха! Ты и так каждый день играешь в бридж. А сегодня Рождество. Надо играть всем вместе. А что если «зверь, овощ, камень»?
Сэр Септимус обожал интеллектуальные игры и довольно умело задавал наводящие вопросы, чтобы помочь играющим угадать, о каком спрятанном предмете идет речь. Немного поспорив, гости сдались, поняв неизбежность очередного этапа развлекательной программы, и сэр Септимус удалился за дверь…
Уже разгадали — среди прочего — фотографию матери мисс Томкинс, пластинку «Хочу быть счастливой» (попутно проведя почти научное исследование материала, из которого делаются пластинки, с помощью мистера Уильяма Норгейта, заглянувшего в «Британнику»), колюшку из ручейка в саду, планету Плутон, шарф миссис Деннисон (смутивший всех, так как не был настоящим шелковым, то есть не принадлежал миру зверья, и не был из искусственного шелка, а был из стекляруса, то есть принадлежал к минералам), но никак не могли определить, куда отнести произнесенную по радио последнюю речь премьер — министра… После чего было решено сыграть в последний раз и перейти к «пряткам». Освальд Трюгуд удалился за дверь, и все принялись обсуждать следующий предмет, как вдруг сэр Септимус спросил дочь: