Вы мне не поверите, но я все-таки скажу: я не люблю осенние каникулы. Казалось бы, какая разница – все равно это лучше, чем в школу ходить. Не знаю, может, для кого-то и лучше, только не для меня.
Осенние каникулы не просто короткие, они еще и скучные. Наверное, из-за природы. Которая никак не может решить – то ли ей осень продлить, то ли зиму поскорее вызвать. Небо низкое, серое и мокрое. Все время то дождь, то дождь со снегом. Везде грязь и слякоть. И почему-то ничего не хочется делать – скучно.
Но в эти осенние каникулы ни мне, ни моему младшему братишке Алешке скучно не было. Опасно было, страшновато было, и даже не раз. А вот скучно не было. Ни разу. Ну разве что в самый первый день, и то – совсем немножко…
…Не помню уже сейчас, зачем мы тогда с Алешкой пошли в школу. Наверное, все-таки от скуки. Или по привычке.
Перед школой грустно нахохлились мокрые березы, которые мы вместе с учителями сажали сколько-то лет назад. Теперь они (березы, а не учителя) уже разрослись – и вверх, и во все стороны. И когда налетал ветер, они разом вздрагивали и сбрасывали на землю вместе с желтыми листьями остатки утреннего дождя. Скучно – хоть вой!
Единственное, что радовало глаз, – это блестящая всеми боками и стеклами иномарка – «Мерседес», стоящий вплотную к школьному подъезду. Наверняка Вадик-гадик, наш сосед по дому, приперся, чтобы «качать права» за свою дочку – Чучундру, по школьному прозвищу. Ей опять наставили полтонны двоек за четверть, и Вадька поднялся в учительскую требовать восстановления «справедливости». А вот наш папочка никогда из-за наших двоек в школу не ходит. У него другие методы. Покруче.
Алешка из вредности (Вадика в нашем районе все знали и никто не любил), проходя мимо «мерса», шлепнул его ладонью по гладкому боку. Тот сразу же, как дрессированный, отозвался истошным воем и сверканием фар – сигнализация сработала.
Мы тут же шмыгнули в школу, чтобы выбежавший на вопли машины Вадик не надавал нам по шеям. Но он почему-то не выбежал. Наверное, слишком был занят «разборкой» в учительской.
В школе в эти дни вся общественная жизнь тоже замерла. Мы отдыхали от учителей, учителя – от нас. Трудился только со своей командой Игорь Зиновьевич, художественный руководитель школьного театра. Он же – предводитель школьного литературного общества «Зеленая лампа». Он же – преподаватель литературы в старших классах. Он же – Бонифаций.
Бонифацием его прозвали из-за безмерной доброты к детям и безразмерных кудряшек на голове.
– А! – обрадовался Бонифаций, когда я заглянул в актовый зал, где шла первая репетиция новой пьесы, написанной участниками «Зеленой лампы». – Ты очень кстати, Дима! – и предложил мне роль Дурака.
Я оскорбился и хлопнул дверью. И совершенно напрасно. Этот Дурак по ходу пьесы оказался, как водится, самым умным, женился в последнем акте на принцессе и получил полцарства в придачу.
Ну ничего, зато мы с Алешкой оказались самыми умными в той истории, которая началась, когда мы вышли на школьное крыльцо. На принцессе, правда, не женились и полцарства не отхватили, но получили благодарность от районного управления внутренних дел. И моральное удовлетворение в борьбе за торжество справедливости…
На улице опять моросил дождик. И пока мы с Алешкой набирались решимости выйти из-под козырька, к Вадькиной машине подошел человек среднего возраста, спортивного телосложения, в кожаной куртке и дорогих джинсах, со шрамом на подбородке. Он «пикнул» брелочком – машина приветливо мигнула ему фарами – сел и уехал.
В ту же секунду за нашей спиной с грохотом распахнулась дверь и, сметая все на своем пути (в основном нас с Алешкой), вылетел во двор так называемый Вадик-гадик.
Он стал бегать перед школой, разбрызгивая грязные лужи, вздымать руки к осеннему облачному небу и дико орать:
– Козлы! Угнали! Ну я вас достану, в натуре! Рога, чисто, обломаю! – и умчался. Наверное, в милицию.
Алешка пожал плечами и сказал безжалостно:
– Так ему и надо.
Я мысленно с ним согласился. Потому что Вадик-гадик только внешне был нормальный бизнесмен, а на самом деле – знаменитый в нашем районе бандит. Папа не раз говорил, что этого Вадика пора сажать, но он очень осторожный и все свои бандитские дела делает чужими руками, сам оставаясь в стороне.
И мы пошли домой, еще не догадываясь, что это заурядное по нашим временам событие вовлечет нас в события далеко не заурядные, даже опасные.
Правда, уже тогда мне показались странными и пока необъяснимыми два обстоятельства этого банального угона. Во-первых, почему Вадик не выскочил как ошпаренный, когда завыла чуткая сигнализация, включившись от легкого Лешкиного прикосновения? А во-вторых, почему Вадик выбежал именно тогда, когда почти беззвучно отъехала его любимая машина? Будто он специально ждал этого момента, стоя у окна.
Но вскоре эти загадочные обстоятельства получили свое разъяснение…
На следующий день, с самого утра, мама стала намекать, что неплохо бы нам с Алешкой поучаствовать в решении актуальных семейных проблем. Тем более что нам с Алешкой все равно нечего делать.
Мы сделали вид, что не сразу поняли эти намеки, отматывались от них, как могли, но вскоре в мамином голосе ласковые и доброжелательные нотки сменились стальными и решительными:
![Русский вопрос на рубеже веков [сборник]](/storage/book-covers/d1/d1d23f6863389bb1a2b571d6d5e093025b452503.jpg)
