– Похоже, мы застрянем, – пробурчал Герберт, оборачиваясь через плечо.
С заднего сиденья Тодд бросил взгляд на Парк Лейн.
– В чем дело? Тебе не нравятся машины? Я их продаю, ты не забыл?
Герберт громко фыркнул, что, по-видимому, должно было означать смех.
– Все дело в погоде, – произнес Тодд, наблюдая за пешеходами, семенящими по мокрому асфальту. – В дождь всегда образуются пробки.
– Возможно. Ты надолго, босс?
Бросив взгляд на часы, Тодд понял, что может провести с Лео всего один час.
– Я обещал вернуться домой к восьми. Выпей чашечку кофе и заезжай за мной в полвосьмого.
– Хорошо!
На секунду Тодд подумал: а не пригласить ли Лео к себе домой? Катрина вышла бы из себя, но когда-нибудь он сделает это. Когда-нибудь он настоит на том, чтобы она встретилась с отцом, когда-нибудь он положит конец этой бессмысленной ненависти. Что было, то было. Лео не будет жить вечно. Он старый человек и заслужил примирения с дочерью, даже если учитывать его прошлое, несомненно довольно «яркое». Когда Тодд впервые встретил его, Лео только что вернулся с афганской границы, где он занимался контрабандой оружия для повстанцев. Узнав это, Катрина скривила губы с уничтожающим презрением, давая понять, что она оскорблена в своих лучших чувствах:
– Значит, теперь твое занятие – контрабанда оружия?
– Не только оружия, – попытался протестовать Лео. – Еще я поставлял им продукты. Но они не смогут ими воспользоваться, если не будут защищаться. Я продаю все, на что есть спрос. Я бизнесмен, как ты знаешь.
Катрина отвернулась, презрительно выпятив губу.
– Бизнесмен! Шулер дешевый, вот ты кто!
Это воспоминание вызвало у Тодда кривую усмешку. Дешевый? Итальянские туфли, костюмы от «Салва Роу», вилла во Франции, номер-люкс в гостинице «Ритц» – пятидесятивосьмилетний мужчина, чей шарм все еще привлекал внимание женщин на сорок лет моложе. Такой мужчина уж никак не мог быть назван дешевым.
Улыбка покинула лицо Тодда, когда он снова вспомнил о той первой встрече. Шесть…, нет семь лет назад. Тогда они все еще жили в той квартире над гаражом. Лео появился неожиданно. Ну, а как же иначе? Катрина сама ни за что бы его не пригласила.
– Привет, – сказал он, когда Тодд открыл дверь. – Я – отец Катрины.
Катрина была в бешенстве. Ненависть так исказила черты ее лица, что Тодд никогда не мог бы себе представить ее такой. Он всегда считал Катрин хорошенькой, в некотором смысле даже красивой, и никак не ожидал, что ее лицо может быть безобразным. Встреча не продлилась и нескольких минут. Вся в слезах, Катрина убежала в спальню, а Тодду ничего не оставалось, как указать Лео на дверь. Лео пытался сохранить самообладание, но Тодд видел, что его загорелое лицо заметно побледнело, и он начал бормотать какие-то извинения. Очевидно, он хотел остаться, что-то объяснить, хотел, чтобы его поняли. В другой раз Тодд, может быть, и выслушал бы его, но тогда больше всего его беспокоила Катрина.
– Не сейчас, – так, кажется, сказал он, подталкивая Лео к двери. – В другой раз, хорошо?
На следующий день Лео позвонил Тодду на работу. После осторожных расспросов о Катрине, он произнес:
– Может быть, встретимся, когда я снова буду в Лондоне? Просто посидим вдвоем, выпьем по рюмочке. Ну, как?
Тодд пробормотал в ответ что-то неопределенное и забыл об этом звонке. Вспомнил он о нем только через несколько недель и сказал об этом Катрине. Она так вся и вспыхнула.
– Слушай, я не понимаю, зачем ты вообще с ним разговаривал? Если я не хочу его видеть, то уж тебе-то он зачем?
А в самом деле, зачем? Кажется, у него были все причины не общаться с Лео. Он мог понять, какие чувства могла испытывать к нему Катрина. Лео вверг ее в кромешную нищету, лишил детства, был причиной того, что ее мать спилась, – все это Тодд слыхал не один раз. Встречи с Лео против желания жены были предательством, за которое он осудил бы любого другого.
– Ты сам ищешь неприятности на свою голову, – сказал бы он.
Тем не менее, когда через шесть месяцев Лео снова позвонил, Тодд согласился с ним встретиться. Все дело было в том, что для них с Катриной тогда наступила черная полоса. Их усилия иметь ребенка, кажется, зашли в тупик. Когда Тодд закрывал глаза, перед ним сразу же вставал термометр, вставленный в роскошный зад, или календарь с отметками красным карандашом напротив известных дней, который расписывал все по дням и часам. Он представлял себе такси, дежурившие у подъезда, которые должны были отвезти Катрину к гинекологу, который впрыснет животворный бальзам в ее матку. Он представлял себе медленное движение сперматозоида под микроскопом, мог представить себе продувание фаллопиевых труб.
– Всего по рюмочке, – уговаривал Лео. – Я в «Ритце».
И он пошел исключительно из чувства протеста. До свадьбы секс был пылким и страстным. Секс был возбуждающим, секс был удовольствием! И так было, пока Катрина не захотела ребенка. Тогда все это и началось – визиты к врачам, консультации у гинекологов, встречи с профессорами. Секс стал каким-то больничным, стерильным, однообразным. Он мог бы по-прежнему испытывать физическое наслаждение, если бы мог закрыть глаза на термометры и впрыскивание в матку, на дежурящие у подъезда такси, на продувание фаллопиевых труб и календари с отметками красным карандашом; но закрывать глаза становилось все труднее.
