Над объяснительной Заболкин трудился с самого утра. Дело продвигалось туго. Накануне Александра Васильевича вызвал главный энергетик института и устроил форменный разнос.
Говоря по совести, было за что: к началу июня силами одной лаборатории израсходовать годовой лимит института на электроэнергию и при этом остаться на бобах…
Вспоминая малоприятный разговор с главным, Заболкин понимал, что здесь не обошлось без физиков. «Ну конечно физики, кто ж еще? Лень ведь им все с нуля‑то начинать, вот и хватаются за свой закон сохранения энергии, как за соломинку. В шарло- танстве обвиняют… Не могло, говорят, такое колоссальное количество энергии бесследно исчезнуть. Я и сам раньше так думал, ан нет — исчезло. И никакие расчеты и пересчеты не помогают.» — Александр Васильевич отбросил в сторону очередную компьютерную распечатку.
— Вот, пожалуйста, проба три: скачок в сто семьдесят миллионов лет… расчетная скорость миллион лет за секунду… энергия на выходе — ноль. Опять двадцать пять!..
«Три месяца — три попытки, — подумал он и с горечью уточнил, — три неудачных попытки.
Такое впечатление, будто Время — это бесконечная цепочка моментов — бусинок, нанизанных на тонкий, негнущийся стерженек. Вот и выходит, что отстоящие моменты совместить нельзя: петли невозможны, а по оси другие бусинки мешают. Да что она, в самом деле, точку отсчета сдвигает, что ли? Прямо не машина, а какой‑то пожиратель энергии… Э — эх, «стерженьки», «петли», «бусинки»… — бред какой- то!» — Заболкин встал и подошел к окну.
На заднем дворе Института Прикладного Времени царило непривычное затишье. Многочисленные силовые установки, отражатели и фильтры сиротливо мокли под дождем. Большую часть двора занимал прозрачный горб защитного купола, под которым, предположительно, должен был появиться клочок ископаемого леса, с неизбежными по тем временам ящерами.
С какой надеждой еще совсем недавно смотрели на этот купол репортеры и телеоператоры, техники и звероловы, сотрудники института, облепившие окна. Тогда купол уважительно называли рабочей камерой машины Времени. В день первой пробы шампанское об него разбили… Теперь за матовой от дождевых капель поверхностью угадывались прозаические силуэты канализационноых труб и бочек с известью.
Александр Васильевич поморщился. Он болезненно переживал эти неудачи, и особенно то, что установку теперь считали грудой металлолома, а купол отвели под склад.
Пытаясь исправить положение, Заболкин до ночи засиживался в институте, работал без выходных, не пошел в очередной отпуск. Он перебрал каждый блок, проверил каждую схему. Все было в безупречном состоянии, в чем он, собственно, и не сомневался. Установка была в полном порядке, никаких перегревов, никаких замыканий. Она работала, потребляла энергию, делала все, как положено, однако ни на минуту не приближала прошлое, оставляя зоопарки без динозавров, а институт без энергии и запланированной валютной выручки.
Заболкин перестал есть, полностью перейдя на кофе. Институтские хохмачи изводили его шуточками о далеко не платонических отношениях с машиной. Хмурый вид Заболкина они объясняли тем, чтс
жена Александра Васильевича узнала о его необычном романе и теперь собирается разводиться.
— Ничего — ничего, — сказал он вслух, отходя от окна, — дайте только с отчетом разделаться. Будут вам эти дуры доисторические. Интересно, который час? — Заболкин включил приемник. Передавали популярную песенку о любви компьютера и молодой программистки.
Старший аналитик Шилин двусмысленно хмыкнул. Александр Васильевич плюнул и пошел в буфет взбодриться большим двойным без сахара.
Когда дверь закрылась и в коридоре стихли его шаги, песенка кончилась.
— Московское время одиннадцать часов сорок пять минут, — сообщил диктор. — На «Маяке» новости науки. Как уже сообщалось в одной из наших передач, учеными института геофизики было установлено, что возраст Земли заметно меньше, чем считалось прежде. Дальнейшие исследования советских и зарубежных специалистов, проведенные с целью уточнения этого интересного факта, позволили уменьшить ее возраст еще на сто семьдесят миллионов лет. Таким образом, за последние три месяца наша планета «помолодела» примерно на пятьсот миллионов лет.
Продолжаем нашу программу…»
Через несколоко минут в лабораторию ворвался главный энергетик.
— Заболкин! Где этот «охотник за динозаврами»?!. — кровожадно прорычал он.
— Только что вышел. Ему что‑нибудь передать? — поинтересовался Шилин.
— Не передать, а немедленно найти и отправить к директору. Я ему покажу, как Землю за счет института омолаживать!..
1983
