- Убить человека это ведь, по сути, такой пустяк. Хлоп! Если вдуматься, ну что может быть проще и…ну почему с тобой все всегда так? Что с тобой такое?
- Отвяжи меня, и я обещаю, показать тебе.
- Ну как, объясни мне, можно быть такой циничной стервой?
Он неспешно, любуясь, привязанной к люку пленницей, согнувшейся в три погибели на коленях, наступил тяжеленным ботинком на хрупкую ручонку, обращенную ладонью к полу, окинул взглядом, скудные трофеи, как вдруг замер.
Из дыр в сапоге уже хлестала тонкими струйками рыжевато-ржавая жижа. Одним рывком девчонка срезала веревку острым краем подметки и уже раздирала короткими острыми когтями вторую веревку, высвобождая правую руку. Горькая кровь Командора попала на ее бледное лицо, и без того уже перепачканное ее собственной, уже присохшей, буро-багряной. От внезапной боли, пронесшейся как молния вверх по ноге, пронзившей тело и ударившей по глазам, Командор повалился на ледяной пол, над которым еще недавно возвышался как исполинский крот, обросший густой бородой.
- Ах, ты шма… - уже было начал он орать, но Лиа, все тело которой ныло от долгого пребывания в этой унизительной и чудовищно неудобной позе, изо всех оставшихся сил двинула ему пяткой по лицу. Сил оказалось вполне достаточно. Судя по характерному хрусту, она свернула громиле челюсть.
Новый всплеск боли, на этот раз метнулся прямо в мозг, по подъязычному нерву, и как взрыв разлетелся по голове Командора, отчего он тут же вырубился.
Лиа махом стащила с грязных ног, сапожищи и натянула их на свои маленькие босые ножки, бледные, почти белые, почти прозрачные. Из дырок в самой середине сапога были видны пальчики правой ноги. Лиа даже насупилась при виде такой неэффектной картины, но ей приходилось видеть нечто и похуже, чем дурное тряпье на себе. Не без труда она стащила с обмякшего тела тяжеленный бушлат и, кое-как, напялила его на себя. Эти великанские одежи, поверх драной грязной рубахи и таких же драных брюк, одна из брючин которых отсутствовала аж от самого колена, открывая немаленькую рану на голени, всего, что осталось от некогда белоснежной офицерской формы, выглядели даже комично: в таком обличие она смахивала на ящерку, заползшую в панцирь большой каймановой черепахи. Лиа схватила со стола свой браслет и спешно отправилась прочь из злополучной темной конуры. Она все пыталась надеть браслет на руку, но треклятая застежка, каждый раз предательски выскользала из еще плохо слушающихся пальцев, тогда Лие пришлось сунуть его во внутренний карман бушлата.
Она уже бежала по длинному темному, пропахшему мочой и спиртом коридору, думая «чего же еще можно было ожидать от пиратского корабля?», когда услышала этот громкий шепот, почти хриплый крик. Она повернулась всем телом налево, потому что не могла вертеть головой в жестком капюшоне. В грязном грузовом лифте, под мигающей лампой стоял, размахивая руками, рослый смуглый парень с большими зелеными глазами без ресниц, близко посаженными на безволосом лице, он нервно улыбался и поторапливал ее:
- Лэй-Лэй, скорее сюда! Я знаю, как пройти к кораблю! Бегом! Бегом в лифт!
Лиа послушалась и нырнула в закрывающуюся дверь.
- Они не стали его разбирать. Точнее не смогли, – запыхавшись, говорил он,- Они суеверны, когда Орэгу послал их к черту, они кинулись кто куда мог! А Фалс чуть не проглотил свой фонарь. Он обычно держит его в зубах, когда ковыряется в корпусе.
Минуты тянулись так долго, что Лиа думала, будто все события столь недавнего прошлого остались где-то совсем далеко, и ни бешено колотящееся сердце, ни пульсирующая боль в разбитом носу, порой казавшаяся совсем невыносимой, не могли ее убедить в том, что все это было сегодня, буквально только что. Настолько ей было тепло и уютно, настолько безопасно она себя чувствовала в дребезжащем лифте, с грохотом ползущим в самом сердце по всем возможным признакам враждебного корабля, рядом с нечесаным пиратом в краденой космофлотской форме, что даже самыми кончиками волос, некогда убранных в шелковистый хвост, а теперь паклей грудившихся в капюшоне, она ощущала светлое, мягкое тепло, разливающееся по телу.
- Нэнэри, я не смогу забрать тебя с собой. Тебя арестуют. Там… снаружи… ты - преступник, - она говорила это и чувствовала, что предает его прямо сейчас, оставляя на растерзание бывшим побратимам. - Никто здесь не должен узнать, что ты помог мне сбежать, иначе тебе просто не миновать расправы. Тебя никто не должен видеть рядом со мной. Когда они поймут, что потеряли такой лакомый кусок из-за тебя, то…
- Ничего, у меня уже есть план по этому поводу, - резко оборвал ее спутник,- все, что мне нужно сделать, это спуститься с тобой вниз и показать дорогу. Я подниму бунт и возьму власть в свои руки. Никто не сможет напасть на капитана или перчить ему.
Лиа стояла в недоумении: от мальчишки, которого она вытащила из кормильной ямы на Риспуне не осталось и следа. В глазах Нэнэри читалась уверенность и жажда риска, на лбу, у самой кромки сизых волос, больше смахивающих на перья, нервно пульсировала жилка. Если раньше он стоял перед ней сутулый и осунувшийся, то теперь во всем облике его явно звучали нотки властности.
