– Если ты не бросишь мучить кошку, я тебя отшлепаю.
– Это не кошка, мама.
Простоволосая женщина по пояс высунулась из окна коттеджа, стараясь разглядеть, что там держит в руках ее десятилетний сорванец.
– Мама, это игрушечная… – голос Джонни дрожал от восторга, – это игрушечная кошка.
– Игрушечная? – усомнилась мать.
– Да, мама! Смотри, пушистая какая. И совсем не тяжелая!
– Не бери всякую гадость в руки.
– Это не гадость… Она ученая, – попытался было разъяснить Джонни.
– Сейчас же брось кошку и марш в дом. – В голосе матери появился металл, не предвещавший ничего доброго.
Джонни со вздохом припрятал свое сокровище в кусты возле клумбы и побежал на кухню.
– Погоди, придет отец, – приговаривала миссис Роджерс, колдуя у газовой плиты. – Целый день не дозовешься… Он задаст тебе. Мой с мылом. Грязи не оставляй. И где ты только так вымазываешься? Совсем от рук отбился.
А за ужином случилось то, о чем долго потом судачил весь Питерстаун.
Свинина с бобами была уничтожена быстро и без всяких происшествий.
– Не трогал я дохлую кошку, папа, – тянул плаксивым голосом Джонни, – и она была вовсе не дохлая.
– А какая же она была? – спросил Джонни-старший, опустив руки на пояс, на широкий кожаный ремень с пряжкой. С этим ремнем Джонни-младший был немного знаком, и нельзя сказать, чтобы знакомство было приятным.
– Она была игрушечная, папа. Совсем игрушечная. Такая серая и мягкая-мягкая, а между ушками белое пятно.
– Пятно, говоришь? – проговорил Джонни-старший, расстегивая пряжку.
– Да, пятно, – в голосе Джонни слышались слезы, – глазки разноцветные и все время мигают.
– Испорченный ребенок, – не удержалась мать. – А все эти идиотские комиксы. Отец из сил выбивается на своем проклятом «Уэстерне», перед запусками дни и ночи работает, а этот помощничек….
– Оставь, Мэриан, – сказал Джон. Он по опыту знал, что когда Мэриан разойдется – а это бывает не так уж редко, остановить ее нелегко.
Дверь в это время скрипнула, и на пороге появилась…
– Это она, папа! – закричал Джонни. – Я же говорил тебе!
Мэриан остолбенела, прижав грязное блюдо к груди.
Рот мастера Роджерса раскрылся до такой степени, что туда свободно пролез бы его собственный кулак.
Странное существо развинченной походкой, не лишенной, впрочем, грации, медленно пересекло комнату и подошло к столу.
– Пусть она живет у нас, ладно, папа? – прошептал Джонни.
Существо замерло на трех лапах, подняв четвертую. Затем из пятна на лбу ударил яркий луч, торопливо заскользивший по дешевой олеографии «Охота на кенгуру», косо прибитой к стене. Казалось, существо рассматривает картину. Одновременно глаза его засветились, а затем быстро-быстро замигали разноцветными огоньками.
– Джон, – жалобно сказала Мэриан.
Звук разбитого блюда привел Джона в себя.
– Брысь, проклятая! – закричал он и запустил в чудище игральной костью – ничего более подходящего в кармане робы не оказалось.
Существо отпрыгнуло в сторону, шерсть на нем встала дыбом. Луч соскользнул с картины, уперся Джону в лицо.
– А, ты так? – Сделав ладонью козырек (свет слепил глаза), Джон ринулся к «кошке», на ходу подхватив свободной рукой табурет.
– Гм… Так ты говоришь – кошка? – повторил шериф. – А может быть, чертик? Или, еще лучше, зеленый змий?
– Клянусь честью, и в рот не брал в тот вечер.
– Продолжай по порядку, – сказал шериф.
– Когда промахнулся табуреткой, я схватил со стола нож. Ну, тут ее чертов луч потух. Она бросилась от меня на стол. Быстрая, как дьявол. Кастрюлю смахнула. Я только на нее, а она – прыг! – ив абажур вцепилась. Два раза качнулась – и прямо в окно. Только стекла посыпались.
– Значит, виски ты не пил? – сказал шериф, разглядывая багровый кровоподтек, украшавший переносицу Джона. – Ну, сам посуди: может ли кошка пробить оконное стекло, если только она не пьяная? – Шериф захохотал, довольный собственной шуткой.
– Хоть на Библии присягну, – обиженно заморгал Джон. – В жизни не видал такого страшилища. А как выскочила, шерсть у нее засветилась, глаза мигают, как фонари, да так припустила по улице!..
– И в каком направлении?
– На Уайт-Сити.
Уайт-Сити было самым фешенебельным районом Питерстауна.
– Ладно, шагай домой, я разберусь, – сказал шериф. «Вероятно, очередной неудачный трюк компании детских игрушек»,решил шериф, берясь за телефонную трубку.
Инженер Чарльз Макгроун повернул рукоятку на «прием» и задумался. Через несколько минут… Неужели?
Перед ним снова всплыла далекая ночь, заштрихованная нудным сентябрьским дождиком. Несмотря на то что с тех пор прошло почти семь месяцев, память Чарльза цепко хранила все: и толчею людей и автоматов на бетонированных дорожках Уэстернского полигона. И то, как бледны были лица людей в неживом свете люминесцентных прожекторов. И то, как с пугающей равномерностью лучи прожекторов скользили по прозрачным куполам и сложным конструкциям космодромного хозяйства.
С первой пусковой площадки в полночь стартовала в далекий путь к Плутону автоматическая ракета. На борту ее находился Кис – белковый робот, которому Чарльз Макгроун посвятил полжизни. Познаниям робота могла бы позавидовать и Лондонская королевская библиотека. Правда, познания эти носили несколько односторонний характер.
