Борк ушел из банка последним. У него была привычка наводить порядок в кассовом зале, хотя этим вполне могли утром заняться уборщицы.
На одном из столов валялись испорченные небрежным заполнением формуляры — из тех, на обороте которых есть листок копировальной бумаги. Очень удобные формуляры: сразу получалась карбонная копия. И чего только не приходилось любопытному Борку читать на копиях, выброшенных клиентами…
Вот сейчас — Борк даже не сразу сообразил, что означают слова, синей диагональю идущие по второму листу формуляра: «В моем кармане — револьвер. Быстро и не привлекая внимания передайте мне всю наличность».
Борк несколько раз внимательно перечитал эти две фразы, написанные аккуратными печатными буквами. Писавший поставил точку только после первой фразы, буква Е каждый раз заканчивалась лишним «хвостиком».
Осмотрев формуляр со всех сторон, Борк решил, что его использовали как подкладку: буквы были видны не только под копировальной бумагой, но и на верхнем листке — в виде контуров, как если бы на тонкую бумагу сильно нажимали карандашом.
Борк собрал все испорченные формуляры, побросал их в корзину для мусора и вышел на улицу.
Вечером, сидя у себя дома перед кварцевой солнечной лампой, он под ее негромкое шипенье представлял себе те две фразы на формуляре. Буквы неторопливо плыли перед его глазами: Е с «хвостиком», жирная точка после первой фразы… А ведь, сувенир, да, сувенир, надпись-то любопытная…
В постели, перед тем как уснуть, Борк опять увидел печатные буквы, сложившиеся в слова. Ему было непонятно, почему одно воспоминание о них вызывает у него приятное чувство.
* * *
Сигнальная сирена банка помещалась за маленькой решеткой на фронтоне здания, выходящего на площадь. Управляющий банка проверял ее каждое утро за несколько минут до девяти часов. Всего в банке было четыре ножные педали для включения тревоги и еще рычаг в кабинете управляющего, на стене. Пробное включение всегда было коротким, и многие служащие позже не могли вспомнить, включали утром сирену или нет. А прохожие на площади даже голов не поворачивали на этот звук: или привыкли, или принимали его за автомобильный гудок.
Никто в банке никогда не слышал, как сирена звучит по-настоящему. Когда управляющий уезжал в отпуск, ее иногда забывали проверить. Это не имело значения. Всем достаточно ясно дали понять, что сиреной пользоваться не следует. Во всяком случае, до тех пор, пока грабители не уберутся подальше.
Борк уже сидел на своем месте в кассе, когда короткий механический вопль засвидетельствовал, что сирену в очередной раз испробовали и нашли исправной. Как обычно, при этом звуке он взглянул на ножную педаль, которую можно было достать, чуть подвинувшись вперед на стуле и вытянув ногу.
Управляющий банком — Корделиус — вышел из своего кабинета и помахал Борку. Они вместе пошли вниз, в подвальное помещение. Корделиусу было всего сорок один год — на четыре больше, чем Борку, но из них двоих он выглядел моложе. Да и вообще Корделиус был одним из самых молодых управляющих, и все были уверены, что он скоро переберется из этого филиала куда-нибудь поближе к столице.
У Борка были ключи от нижних сейфов, которые могли быть открыты только двумя служащими вместе. У них это стало чем-то, вроде ритуала: они поворачивали свои ключи одновременно, хотя в этом не было необходимости.
— Мне кажется, — сказал Корделиус, — мы в последнее время держим слишком много наличных наверху.
— Сегодня четверг, — напомнил Борк.
— Да, но, как правило…
— Боже мой, скоро рождество. Вы сами знаете, что…
— Я знаю, — и говорю об этом как об общем принципе. Сколько у нас было вчера к закрытию?
— Около ста семидесяти двух… семидесяти трех тысяч.
— Ну, это слишком много.
Борк не ответил, они опять одновременно повернули ключи и вернулись наверх.
Он автоматически выполнял свои обычные обязанности кассира, а мысли то и дело возвращались к вчерашнему листку бумаги. Можно бы рассказать об этом остальным, но ведь не поверят, заявят, что он сам все придумал. — Борк, вы мечтатель! — скажет Берг и вернется к работе. Симонсен, помедлив, присоединится к его мнению. А Мириам Левин? Борк внимательно посмотрел на нее через зал. Она говорила по телефону, прижимая трубку плечом. Месяцев шесть назад у Борка была с ней непродолжительная связь, и он знал, как она реагирует на то или иное. Нет, она тоже не поверит.
Перед ним было три ящика: в верхнем монеты, во втором бумажные деньги и третий — пустой. Рядом с креслом стоял его портфель, а в нем трубка, табак, коробка для ленча и запасной носовой платок. Когда клиентов не было, он сидел неподвижно и думал.
Вскоре после полудня из соседнего универсального магазина пришла продавщица с подносом, на котором дымились шесть бумажных стаканчиков с глинтвейном. В последнюю неделю перед рождеством магазин своих покупателей угощал стаканчиком глинтвейна. Визит в банк около полудня был традицией.
Допивая свой глинтвейн, Борк от нечего делать прислушивался к болтовне продавщицы с Бергом и Симонсеном:
— Я вижу, у вас там появился Дед Мороз?
— Ну разве не глупо? Чего проще — сообщить по телефону, что прислали Деда Мороза с большим плакатом.
