Выборы могли бы все повернуть к лучшему.
Могли бы, если бы проходили в любой другой точке земного шара. Однако они прошли в Белфасте, пылающем сердце Северной Ирландии, где такое понятие, как «здравый смысл», давно вышло из моды. Не прошло и двадцати четырех часов с момента закрытия избирательных участков, а обычные ирландские «волнения» вспыхнули с новой силой, угрожая выйти из-под контроля так, как это имело место в третьей четверти прошлого века. И капитан Тревор Стирлинг оказался в самом их эпицентре, чего уважающему себя шотландцу делать не следовало.
Хуже того, все случилось в его день рождения, чтоб ему…
Несколько долгих секунд он стоял и смотрел на праздничный торт. Трепещущие огоньки свечей отбрасывали беспокойные отблески на угрюмые стены казармы, вторя другим огням за окном. Тревору невольно вспомнились рассказы о взрыве насилия шестьдесят девятого года, когда полыхала добрая половина Белфаста. Тогда это стоило жизни его двоюродному деду, наивному шотландцу, посланному сюда Британской Короной поддерживать мир. Молодой Тревор МакЭрдл, единственный дядька его матери, угодил под перекрестный огонь.
Теперь пришла очередь Тревора Стирлинга.
На короткое мгновение в памяти всплыла сцена четырехлетней давности, когда Тревор ворвался в дом матери в пригороде Эдинбурга.
— Ма, меня приняли в С.А.С.![1] — крикнул он вне себя от счастья, а как иначе, ведь он идет по стопам лучших своих предков мужеского пола.
Мать зарыдала и бросилась в спальню.
Он не понимал почему — до тех пор, пока их подразделение не перебросили в Белфаст.
Стирлинг оторвал взгляд от торта и посмотрел на Мёрдока — тот развалился на койке в исподнем и обменивался сальными шуточками с Бэлфуром и Хеннеси; голосов их, правда, почти не было слышно сквозь музыку. Хорошие мужики; с такими спокойно в месте вроде этого. Можно сказать, из лучших под его началом, и ведь они не забыли про его день рождения, несмотря на растущее напряжение и все более частые вспышки насилия. Подумав, он решил, что мог оказаться в ситуации и похуже этой. Не то чтобы он боялся работы, делать которую его сюда прислали. Он просто предпочел бы, чтобы вместо него делать ее прислали бы кого-нибудь другого: что-то он не видел никаких признаков того, чтобы хоть одна сторона из участвующих в этой застарелой вражде выказала готовность пойти на уступки или хоть какой-то намек на здравый смысл.
Стирлинг снова хмуро уставился на торт, без особого успеха пытаясь сосчитать свечи. Он уже пришел было к выводу, что их на семь больше, чем нужно, но тут дверь с треском распахнулась, и в казарму ворвался полковник Огилви. Смех и болтовня враз стихли. Кто-то вырубил музыку. Стирлинг повернулся, бросил взгляд на Огилви, мгновенно забыл и торт, и свечи.
— Крупные беспорядки в западном Белфасте, ребята, — выпалил полковник, задыхаясь от волнения. — Чертовы оранжисты поджигают дома по Клонард-гарденз и в кварталах, прилегающих к Дайвис-стрит, а ИРА[2] пытается не допустить этого.
Под хлопанье дверц шкафов и грохот подошв бойцы натягивали снаряжение. Забытые свечи на торте продолжали гореть, оплывая лужицами воска на белую глазурь. Летели на пол опрокинутые стулья. Стирлинг первым выскочил за дверь, отодвинув все мирные мысли куда-то на задворки сознания. В работе вроде этой по-другому нельзя — иначе смерть. Мёрдок с Бэлфуром не отставали; Мёрдок на бегу возился с молниями и застежками. На улице ждала, урча моторами на холостых оборотах, колонна бронетранспортеров.
Стирлинг задержался у двери, отдавая распоряжения младшим командирам; бойцы из соседней казармы грузились во вторую колонну машин. Командиры отделений проверяли, все ли на месте, и следом за бойцами прыгали в люки. Сто двадцать человек, разбитые на боевые четверки, погрузились быстро, без суеты — как на учениях. Дождавшись докладов от своих лейтенантов, Стирлинг и сам нырнул в кормовой люк заднего транспортера, нажав кнопку передачи своей рации: можно двигаться.
Лейтенант Ян Хоуэлл, сержанты Гриффин и Эверли с подчиненными плюс группа самого Стирлинга — народу в бронированной коробке набилось предостаточно, и все лязгали металлом, вставляя магазины в свои пистолеты, винтовки и автоматы. Хорошо хоть, Стирлинг держал в руках компактный MP5,[3] а не тяжелый автомат, как у обычной пехоты.
Машина дернулась, трогаясь с места, и Хеннеси едва не стукнулся о ствол своей винтовки SA-80.
— Кой черт министерство обороны приняло на вооружение этот хлам? У ИРА давно уже есть AR-180, так чего же, блин, нам не дают?
— Посмотрел бы я, как ты будешь выбивать укрывшихся в доме снайперов из старых SLR, с которыми до сих пор уродуются некоторые части, — буркнул в ответ Хауэлл. — Радуйся, что у тебя SA-80, а не одна из тех…
Ответа не последовало. Все прекрасно знали, что представляет собой упомянутая SLR: сто двадцать сантиметров длины, добрый метр с четвертью. Такую почти невозможно нести по узкому коридору, не задев обо что-нибудь стволом или прикладом. Хеннеси выругался, возясь с непослушной защелкой магазина. Наконец магазин со щелчком стал на место.
— Хотелось бы мне, — вздохнул Мёрдок, справившись с последней застежкой, — чтобы эти министерские типы посылали разбираться с уличными беспорядками кого-нибудь другого. Скажем, королевских констеблей — а нас домой.
