Николай Елин, Владимир Кашаев
ЯМА
Вечером дело происходило. Неуютно было как-то. Мрачно. Ползли по небу тяжёлые облака, похожие на грязные мешки. Где-то там эти мешки за что-то зацепились, порвались, и теперь из них сыпалась вниз мокрая и колючая крупа, помельче гречки, но гораздо крупнее манки. Грустная, одним словом, была погода. А Юрий Сергеевич Кондрашев был, наоборот, весёлый. Он из гостей возвращался, а возле самого своего дома поскользнулся и в яму угодил. Довольно глубокая такая яма. Ну, может, не такая, как впадина Тускарора в Тихом океане, но всё же. Во всяком случае, Юрий Сергеевич почти на две трети в ней уместился, до самых подмышек. А остальная треть над уровнем моря осталась возвышаться.
Хорошо ещё, что Юрий Сергеевич молодой был и энергичный. Другой бы в таком положении духом пал, захандрил и голову повесил. А он только рукава засучил и давай активно возмущаться - горячо, напористо, с огоньком:
- Чёрт знает что такое! Это же безобразие! Возмутительно! Людям проходу не дают! Понаделали ям, а на простого человека им наплевать! Нет, я этого так не оставлю! Я в комитет народного контроля жалобу напишу! Вот сейчас прямо приду домой и напишу!
Подтянулся он, ногой в стенку ямы уперся, хотел уж было вылезти, да в последнюю минуту засомневался:
- Пока домой приду, разденусь да умоюсь, да ещё жене надо будет объяснить, почему я в таком виде... Это ж к тому времени вся злость пройдёт и спать захочется. А наутро уж и слов подходящих, прочувствованных для жалобы не сыщешь... Нет уж, чего в долгий ящик откладывать! Напишу прямо сейчас!..
Сказано - сделано. Спрыгнул Кондрашев обратно в яму, вырвал листок из записной книжки, устроился поудобнее и в пять минут жалобу накатал. Хорошая такая жалоба получилась, ядовитая. Перечёл её Юрий Сергеевич ещё раз, и обидно ему за себя стало. И действительно, с какой стати он должен по чьей-то милости в яме сидеть? Поплевал он на руки, опёрся ими о край, спружинил...
"Ну, - думает, - сейчас выпрыгну и побегу жалобу в почтовый ящик опускать".
Так бы он, наверно, и сделал, да вдруг запротестовало в нём чувство справедливости.
"А почему это я должен ещё и выбираться отсюда сам? Что я, по своей воле сюда залез? Нет уж, пусть меня вытаскивает тот, кто яму эту вырыл! А то я тут надрываться буду, а ему и горя мало! Дудки! Не выйдет этот номер!"
Опустился он решительно на самое дно, ноги под себя калачиком сложил и стал ждать, пока его поднимать на поверхность придут. Двадцать минут ждёт, полчаса... Никто не идёт. Заговорило тут в нём в полный голос чувство собственного достоинства. Вырвал он из записной книжки ещё один лист и стал сочинять жалобу в областной центр.
В это время какой-то мужчина мимо проходил. Увидел он Кондрашева, бросился к нему, руку протягивает.
- Как же это, - говорит, - вас угораздило? Не ушиблись? Давайте руку, я вам выбраться помогу...
- А, так это вы данную яму вырыли? - строго спрашивает Юрий Сергеевич.
- Нет, нет, что вы! - испугался мужчина. - Я вообще в этом районе случайно оказался... У меня и лопаты нет...
- Ну, а почему тогда вы должны исправлять чужое головотяпство? Пусть отвечает тот, кто виноват!
- Но... как же вы? Вам же тут неудобно...
- Ничего, я потерплю. Надо быть принципиальным до конца. Наша беда в том, что мы привыкли смотреть на действия головотяпов сквозь пальцы, а они этим пользуются. Нет, вы как хотите, а я не позволю наступать себе на горло!
- Но... не могу же я уйти, ничего для вас не сделав... Скажите всё-таки... как мне вам помочь?
- Как помочь? - задумался Кондрашев. - Знаете что? Дайте мне лист чистой бумаги, а то у меня записная книжка кончилась.
...Сон сморил Юрия Сергеевича в тот момент, когда он заканчивал писать жалобу в самые высокие инстанции. Спал Кондрашев спокойно, как спят люди, выполнившие свой долг.
К утру вокруг ямы стали собираться зеваки. Постепенно между ними разгорелся спор. Одни считали Кондрашева спелеологом, проводящим научный эксперимент на самом себе. Другие утверждали, что это оставшийся без крова и сберкнижки погорелец. Третьи заявляли, что в яме сидит жулик, намеревающийся сделать подкоп под галантерейный киоск...
Шум и споры разбудили Юрия Сергеевича. Он потянулся, открыл глаза и удивлённо огляделся.
"Где это я? - недоуменно подумал он. - Как это меня сюда занесло? Кажется, я вчера лишнего выпил..."
Ухватился он за край ямы, подпрыгнул и очутился на поверхности. А там хорошо: солнышко светит, птички поют, зеваки у ямы новые версии выдвигают. Жизнь кипит. Порадовался за неё Кондрашев и домой пошёл. Приходит умылся, зубы почистил и завтракать сел. А перед этим решил причесаться. Полез он в карман за расческой и вдруг наткнулся там на какую-то бумагу. Вынимает и видит: жалоба. И написана его почерком. Тут-то он всё и вспомнил.
И так ему нехорошо стало и обидно за попранную справедливость, что отодвинул он от себя тарелку, ещё раз внимательно перечитал все жалобы и, исправив в них ошибки, запечатал в конверты. Потом он отдал эти конверты жене под расписку, приказав сегодня же отправить их по назначению, поцеловал её в лоб и отправился на службу. Там он взял на две недели отпуск за свой счёт, затем вернулся к знакомой яме, в последний раз поглядел с тоской на солнышко, птичек и зевак, спрыгнул вниз и, устроившись поудобнее, принялся ждать справедливости...
