Обхватив колени руками, я сидела на стареньком раскладном стуле, бог весть как сохранившемся до наших времен, и кисло улыбалась. Кирилл подошел к магнитофону и прибавил звук. По телу пробежала легкая дрожь. Покосившись на мужа, я съежилась и сжала кулаки. Максим сидел рядом с мангалом и следил за тем, чтобы шашлык не подгорал. Почувствовав мой взгляд, он резко вскинул голову и посмотрел на меня. В его глазах было столько ненависти, что я не выдержала и отвернулась.
Ровно три года я живу со своим мужем. Три года изо дня в день этот взгляд преследует меня. Хитрые, узенькие, масляные глазки сопровождают каждое мое движение. От этого я схожу с ума и даже на улице не могу избавиться от липкого, как паутина, страха.
Ну ничего, осталось совсем немного, и ты не будешь больше доставать меня. Когда-нибудь на это надо было решиться.
Кто-то бесцеремонно потряс меня за плечо. Я подняла голову и увидела Верку.
— Хорош грустить, — улыбнулась она. — Может, потанцуем?
— Что-то не хочется, — вздохнув, ответила я. Верка с силой ткнула меня в бок. Я взвизгнула и потерла больное место.
— Ты что руки распускаешь?
— Тогда не сиди как пришибленная. Смотреть тошно. Веселиться надо, не на похороны же приехала. Твой придурок и так уже на тебя косо смотрит.
— Он всегда на меня так смотрит, — резко перебила я Верку.
— Всегда не всегда, а из-за твоего дурацкого поведения можно все дело испортить. Тебе что, трудно встать и повилять бедрами в такт музыке?
— Не могу. У меня ноги трясутся.
— А говорила, что сможешь держать себя в руках… — Верка замолчала и помахала рукой глядевшему на нас Максиму.
— Ну что, Макс, скоро мы есть-то будем? У тебя тут такие ароматы — аж слюни до пупа отвисли! — неестественно радостным голосом закричала она.
— Кто виноват, что мы только дрова ровно сорок минут искали. Я думал, у нас нормальный пикник получится, а пришлось ползать тут в поисках сушняка. Попробуй сама разжечь костер из мокрых дров, а я на тебя полюбуюсь.
— Что тебя не устраивает? — прищурила глаза Верка.
— Надо было березовый уголь купить и дурью не маяться.
— Между прочим, пакет березового угля стоит пятьдесят рублей, а их еще заработать нужно. На пятьдесят рублей можно хорошего парного мяса купить.
— А ты у моей женушки спроси, почему она не пожелала раскошелиться. С каких это пор она деньги считать стала? — зло пробурчал Максим, брызнув в мангал немного воды.
— Я всегда считала деньги, — сухо произнесла я, одарив супруга ненавидящим взглядом.
— Что-то я этого не заметил. Ты в последнее время столько шмоток себе понабрала — шкаф скоро не выдержит.
— Я покупаю вещи на свои честно заработанные деньги. Имею на это полное право.
Максим сморщился и сквозь зубы процедил:
— Давай я тебе дома расскажу о твоих правах, а то при посторонних не хочется. Боюсь, будет много крови.
— Ребята, да ладно вам! Что вы как маленькие?! — не выдержала Верка. — С вами лучше никуда не ездить. Хватит ругаться! Мы же сюда приехали отдыхать. Максим, ты нас больше посторонними не называй. Я же, как-никак, родная сестра твоей жене. Посторонних тут нет. Все свои. С минуты на минуту все будет готово, а вы ругаться вздумали. Кирилл, разливай коньяк.
Кирилл открыл бутылку и разлил коньяк по рюмкам. Максим поднес рюмку к носу, понюхал и недовольно произнес:
— А это что еще за пойло?
— Тоже мне, пойло нашел, — обиделся Кирилл. — Между прочим, это пойло двести семьдесят пять рубликов стоит. Это дагестанский коньяк. Довольно вкусная вещь.
Все пропустили по рюмочке и с жадностью накинулись на шашлык. Я почувствовала легкое головокружение и, потянувшись к бутылке, налила себе полную рюмку.
— Во дожила, коньяк как воду хлещешь, — усмехнулся Максим и засунул в рот дымящийся кусок мяса.
Не обращая внимания на его слова, я одним глотком осушила рюмку. Повертев в руках шампур, отдала его Верке. Есть не хотелось, наверное, оттого, что шашлык приготовил мой муж. Поднявшись со стула, я подошла к магнитофону, щелкнула кнопкой перемотки, нашла подходящую мелодию и, отчаянно встряхнув головой, принялась танцевать. Верка чуть было не поперхнулась, но вовремя прокашлялась и уставилась на меня во все глаза. Я весело подмигнула ей и ловко села на шпагат. Затем сделала колесо и встала на мостик.
Кирилл восхищенно зааплодировал. Я подбежала к нему, выхватила из рук коньяк, налила себе полную стопку и залпом выпила ее.
— Шалавой была, шалавой и осталась, — злобно произнес Максим и сплюнул себе под ноги.
Окинув его насмешливым взглядом, я продолжала танцевать. Все будет хорошо! Все обязательно будет хорошо, мысленно твердила я себе. Скоро все закончится. На днях я уеду в Москву и встречусь с любимым мужчиной. При воспоминании о Глебе сердце забилось с такой сумасшедшей силой, что едва не выскочило из груди.
Москва — это город моей мечты. Город, по которому стрелой проносятся лимузины с роскошными женщинами. Наверное, от таких лимузинов не пахнет бензином. От них пахнет дорогим парфюмом, от этого запаха темнеет в глазах и кружится голова. Нина Риччи, Палома Пикассо, мой обожаемый Армани… Сногсшибательные наряды, дорогие украшения, ночные клубы, элитные рестораны… Уверенные в себе мужчины в шикарных костюмах от лучших кутюрье мира. Мой Глеб носит именно такой костюм, и я знаю, что он выложил за него бешеные деньги. Глеб никогда не скупится! Недавно он купил мне юбку из кожи рептилии с разрезами от бедра. Глеб говорит, что хорошая кожа придает дамам уверенность в себе. В этой юбке я превращаюсь из забитой провинциалки в женщину-вамп. Пройдет немного времени, и я обязательно пересяду в свой собственный лимузин. Я буду разговаривать с водителем по специально оборудованному телефону, лениво потягивая виски со льдом. Я буду сидеть в своей роскошной юбке на белоснежном кожаном диване и любоваться ночной Москвой. Рядом будет сидеть Глеб и курить трубку. Он подарит мне эту жизнь, я в этом не сомневаюсь. Он обещал. Он всегда делает то, что обещает. Я буду брать от жизни все, оставляя за собой толпы вздыхающих мужчин и завистливые взгляды женщин. Я рождена для такой жизни, потому что я умна, красива, хитра и всегда четко знаю, чего хочу. А хочу я ни много ни мало, а выйти замуж за Глеба. У меня будет московская прописка, двухэтажный особняк с охраной и куча денег. Я ненавижу нищету, потому что выросла в ней и прожила в ней двадцать пять лет. Я ненавижу свой городок, потому что до Москвы надо добираться около суток, потому что в нем нет лимузинов и дорогих женщин, потому что местные жители пашут на заводе и в открытую ненавидят тех, кто сумел обзавестись более или менее сносным барахлом. Я ненавижу своего мужа за то, что он мертвым грузом повис на моей шее, даже не пытаясь устроиться на работу, — ему нравится жить за мой счет и тянуть с меня все соки. Я ненавижу его за то, что он считает необязательным чистить зубы по утрам, ежедневно принимать душ и пользоваться хоть каким-нибудь одеколоном. Я ненавижу его потому, что он совершенно ничего не смыслит в постели и знает одну-единственную позу «бутерброда». Он стал мне настолько противен, что я брезгую ложиться с ним в одну постель! Я ненавижу его за то, что он туп, ревнив и гадлив. Я ненавижу его за то, что он может запросто поднять на меня руку даже в присутствии посторонних людей. Но сегодня его убьют… Моя сумасшедшая мечта наконец исполнится… Я буду свободна, а это значит, что я смогу выйти замуж за Глеба. Нужно толь ко немного потерпеть. Я смогу, я очень терпеливая. Я двадцать пять лет терпела унизительную нищету и три года терпела этого урода. Осталось потерпеть каких-то пару часов…