========== Пролог ==========
Пип… Пиип… Пип…
Равнодушный писк аппаратов, поддерживающих мою хрупкую жизнь, прервал преувеличенно бодрый голос внучки:
— Бабуль, я вернулась! Тебе ведь интересно, что было после того, как Белла поехала на бейсбол с Эдвардом?
Мне было не особо интересно, я привыкла к немного иной литературе, но я радовалась каждой минуте, что девочка уделяла мне.
— Знаешь, эта книжка стала бестселлером! — восторженно продолжила Аня. — Её автора уже называют «демиургом вампирского мира»!
Я едва не улыбнулась такому сравнению: Уильям Полидори, Шеридан Ле Фаню и Брэм Стокер, наверняка, удивились бы, услышав нечто подобное.
Но я не стала спорить с девочкой. Я вообще не могла ей ответить.
Аня приходила почти каждый день после школы. Редкая дочь с такой частотой посещает прикованную к постели мать. А внучка приходила. Уже почти год. Хотя мне сложно считать время в моём состоянии. Может быть, прошло даже больше… Аня не говорила, какой сейчас день, месяц, год. Мой мозг пытался отсчитывать дни, когда она рассказывала про какие-либо праздники, но со временем это становилось всё сложнее.
— Демиурги, это ведь создатели мира, да? — продолжала щебетать Нюта. — Мне кажется, что каждый автор по-своему Творец… Особенно автор, который написал что-то такое, что затронуло много душ людей. Ведь каждый раз, читая, человек как будто переносится в новую Вселенную! Автор вкладывает в своё произведение свои мысли, душу, фантазии, а читатель насыщает книгу своими чувствами, он оживляет героев в своём сознании, ассоциируется с ними! Лично я представляла себя Беллой… Хотела бы я быть на её месте…
Лично я не хотела бы, чтобы моя внучка была на месте девушки упыря, который мечтает выпить чью-то кровь. Анин дедушка, Царство ему небесное, тоже вряд ли поддержал вампирскую кандидатуру в её женихи. Что за вкусы пошли у молодёжи? Наверняка за свою долгую бессмертную жизнь этот Эдвард убил немало людей. Холодный как камень, такой же твёрдый, он разве заменит тёплые, нежные объятья? Красота тоже сомнительна, уж мне ли, хирургу, не знать, что ничего красивого в трупе быть не может. Бледно-голубой оттенок кожи, бескровные губы, тёмные синяки под глазами, окостенение тела, трупные пятна, вонь разлагающихся тканей и противный запах формалина — вот с чем ассоциируется у меня смерть. Ничего похожего на прекрасные ожившие статуи моё воображение не рисовало. Хотя, возможно, в двенадцать я думала бы иначе. Опять же, внучка не проходила практику в морге, да и на похоронах не была ни разу. Когда хоронили Лёшу, она была слишком маленькой, мы не стали брать её на похороны деда.
Сейчас она уже всё понимает. Не хотелось бы, чтобы первым человеком, причинившим ей боль потери, была я. Хотя моё состояние оставляет желать лучшего. Я знала это, как никто другой. Каждый раз, оставаясь одна, я вспоминала день аварии.
Лил первый крупный дождь в ту осень, и я спешила в больницу. Замешкавшись у дороги, я получила холодный незапланированный душ из лужи от проезжающего лихача. И мне бы развернуться, пойти домой переодеться, но я решила, что не сахарная, а вещи можно будет застирать и высушить на работе, тем более, что сегодня у меня ночная смена и «гражданская» форма мне не понадобится. Прохожие косились кто с сочувствием, кто ехидно, а кто с опаской, наверное, боялись, что мокрая как мышь я могу на них, относительно сухих, накапать. Можно подумать, с неба льётся меньше…
Следующей неприятностью, что постигла меня этим неприветливым днём, стал правый каблук, который подклеивал ещё Лёша. Как сейчас помню, отдал гордо, приговаривая:
— Ну, всё, Валька, сделал, теперь до смерти носить будешь, не отклеятся!
Наверное, стоило сменить их восемь лет назад, когда муж умер. Но я не могла выбросить его подарок, тем более, что годы над бережно хранимой обувкой были почти не властны, набойки только недавно стёрлись, но после ремонта вовсе стали как новые.
— Ну, вот, а говорил, что до смерти носить буду, Лёшик! — сама себе пробормотала я, оценивая потерю на перекрёстке. Возле меня на светофоре остановилась белая машина скорой помощи. Присмотревшись к водителю и штурману, с удивлением узнала знакомую супружескую пару Данила и Наташи Брагиных. Девушка заметила меня, и в её глазах мелькнуло смущение. Ясно всё. После дежурства муж домой отвозит. Ай-ай-ай, служебная машина… Ну, хотя бы без мигалок едут. Вот, кто меня подвезёт до больницы.
Данил тоже меня заметил. Наташа выскочила из салона под дождь и начала настойчиво подталкивать меня к машине.
— Здравствуйте, Валентина Архиповна! Вы не подумайте, это буквально первый и последний раз. Я просто с дежурства, устала очень, да и с этой беременностью обмороки бывают сейчас, мы и машину взяли, которую всё равно заправлять нужно, вот, можно сказать, только заправили, — тараторила она, быстро утрамбовав меня на своё место, а сама заскочив сзади. — Мы тут живём совсем рядом, меня Даня даже до подъезда не довезёт…
— Ната, не части так. Обмороки — это серьезно. Почему заявление на декрет не подала? И даже если хочешь работать, то ночные дежурства точно отменяются. В моём отделении с этим строго. Почему молчала? Маленькому здоровая, счастливая мама нужна, а ты пашешь за двоих, будто он уже взрослый и зарплату получает. Данил, ты глава семьи, куда смотришь? — строго обратилась я к водителю.
