Что известно широкой публике о Валентине Гафте? Народный артист России, работает в московском театре «Современник», много снимается в кино, очень популярен и любим зрителями, его голос с характерными «гафтовскими» интонациями часто звучит по радио. В последние годы появляются в продаже сборники его стихов и эпиграмм, ранее ходившие в списках или в «самиздате».
Гафта довольно редко можно увидеть на различных театральных и кинотусовках, среди публики, которую так любят показывать крупным планом телевизионные операторы.
«…Я вообще-то не очень общительный человек, чаще люблю быть один. Это не значит, что я хочу скрыться, уединиться, ни с кем не разговариваю и вечно думаю о своем. Но для того чтобы мне чего-то захотелось, чтобы понять, что такое неодиночество, мне надо побыть одному. Естественным и свободным я ощущаю себя чаще всего, когда никого рядом нет». И еще: «Артист, имеющий успех и идущий в толпу общаться, где его могут пощупать и потрогать, запросто похлопать по плечу, рискует очень многое потерять, а главное, потерять тайну своего воздействия на зрителя. Ведь в обычной повседневно-бытовой жизни он совсем другой…»
Ключ к творческой личности Валентина Гафта спрятан в строках его стихов:
У лживой тайны нет секрета,
Нельзя искусственно страдать.
Нет, просто так не стать поэтом.
Нет, просто так никем не стать…
Как это перекликается со стихами Бориса Пастернака:
…Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Строки Пастернака: «Не надо заводить архива, /Над рукописями трястись…» взяты на вооружение Гафтом буквально: новые стихи и эпиграммы записаны наспех в старом ежедневнике или переписаны туда с театральных программ, салфеток и других подвернувшихся клочков бумаги. А сколько таких экспромтов еще гуляет по разным адресам. Воспоминания об Олеге Дале и Евгении Евстигнееве пришлось разыскивать по библиотекам, так как у автора их нет, как не оказалось и перечня ролей, сыгранных в театре, кино и на телевидении.
Его по-настоящему радует удачное стихотворение, но главное в жизни для Гафта — это театр. Его родной театр «Современник» — источник радости, огорчений и надежд.
По сей день он не может забыть случай, когда «Современник» выезжал на гастроли за рубеж и перед самым отлетом в аэропорту выяснилось, что ему и Кваше не дали разрешения на выезд. Вся труппа отказалась тогда от поездки, заявив, что без Гафта и Кваши гастролей не будет, несмотря на то что были проданы все билеты и прогорал продюсер в Стокгольме и Осло.
В этой книге читатель не найдет последовательного и педантичного изложения биографии Гафта и подробного разбора его многочисленных ролей и стихотворений. Она позволит лишь приоткрыть занавес ТЕАТРА ГАФТА, за которым откроется необыкновенная и многогранная личность человека, обладающего тайной удивительного актерского обаяния, постоянно ищущего, но неудовлетворенного, стремящегося соединить несоединимое, острого, колкого и доброго, влюбленного и разочарованного.
По-видимому, не случайно во многих стихах Гафта зримо или косвенно присутствуют движение, полет, крылья, пространство, вагоны…
И сам Валентин Гафт всё время движется вперед вопреки физическим законам одновременно по разным направлениям и в разных плоскостях своего многогранного таланта.
Яков Гройсман
Тук-тук-тук — стучат колеса,
Сердце — тук-тук-тук, в груди.
Задаю себе вопросы,
Все ответы впереди.
Первые мои воспоминания связаны с пребыванием на Украине у бабушки, примерно в 1940 году. Я сижу где-то во дворе на бревнах, а мама и бабушка идут с рынка и дают мне большой-большой красный помидор. И я ем этот громадный, красный, конечно, немытый помидор, и сейчас кажется, что таких помидоров я больше никогда не ел.
А родился я в Москве на улице Матросская тишина. Помню счастливый день, когда мне купили голубой трехколесный велосипед. Погода была хорошая, но я боялся выйти из подъезда покататься по тротуару вдоль нашего дома, так как там бегала взад-вперед какая-то собака. Потом я осмелел и выходил, но в тот день ездил в коридоре и в квартире.
Хорошо помню наш подъезд и весь пятиэтажный дом. Напротив была психиатрическая больница, справа тюрьма «Матросская тишина», слева — рынок, еще левее студенческое общежитие МГУ. А через дорогу была школа, в которой я потом проучился десять лет и где учились только мальчики.
Очень хорошо помню день, который мог быть роковым в нашей жизни, в судьбе нашей семьи. 21 июня 1941 года мы должны были ехать на Украину, в город Прилуки. У нас была домработница Галя — чудесная девушка с Украины, помогавшая маме по хозяйству. Тогда было трудно с билетами, и Галя, простояв на вокзале целую ночь, достала билеты, но ее обманули и билеты были какие-то недействительные. Я впервые услышал тогда слово «аферистка» в доме: говорили, что какая-то аферистка обманула Галю. Поехали на вокзал, поменяли билеты, и должны были отправиться на другой день. И вот 22-го, как раз утром, по радио выступил Молотов о том, что началась война. Конечно, тот поезд, на котором мы должны были ехать 21-го, наверняка попал под бомбежку. Такая судьба ждала нас всех.
