Медленным шагом он двигался вдоль оживлённой улицы. Впрочем, оживлённой в это время суток её можно было бы назвать с большой натяжкой. В шесть утра, даже в таком крупном городе, как этот, редкий житель сонно и хмуро переходил перекрёсток… Разве что, старый дворник усердно подметал опавшую листву. «Бедный узбек» — подумал он.
Его совершенно не интересовала судьба этого меленького человечка. Не знал он и того, что «узбек» — это молдаванин. Он был обеспокоен только одним обстоятельством: моросящий дождь неприятно попадал ему за воротник. Мысленно проклиная сентябрь, он промёрзло дёрнул плечами и, наконец, достиг желаемой цели.
Свернув в одну из неприметных арок, бесчисленное множество которых так характерно для любой крупной улицы, он окунулся в темноту. Ноги привычно отсчитали шесть шагов, и его туловище достигло небольшой двери в половину человеческого роста, с несоразмерно увесистым замком.
Достав ключ из кармана, он воткнул его в замочную скважину… Его звали Виктор. Для друзей — Витёк. Правда, последние 3 года, он слышал только свою фамилию. Всё изменилось после того, как он из своей бедной деревушки уехал в большой город. Друзья остались дома. Все последние месяцы ему не доводилось с ними встречаться. Да и не хотелось…
Тусклая лампа осветила коридор, спускавшийся вниз. Запах сырости выдавал в помещении подвал дома. Виктор не придавал этому значения. Он привык. Казалось, его одежда пропитана этим запахом.
Система отопления этого жилого дома, очевидно, устарела. Это мало заботило его, ведь вне зависимости от ее состояния, она работала. «Сорок два года в эксплуатации» мысленно посчитал он и приготовился выполнять свои дежурные обязанности.
В отличие от большинства своих коллег, Виктор обладал некоторой степенью внутренней ответственности, привитой еще в детстве, а в дальнейшем ставшей дурацкой привычкой… Он закурил.
Здесь в полумраке подвала было нечто такое, что напоминало ему его жизнь. Он смотрел на сложные переплетения водосточных труб и канализации, всегда сравнивая их с организмом человека.
Жизнь — как система коммуникаций. По одним трубам течёт говно, по другим — живительная влага. Система строго выстроена и способна существовать только так и никак иначе. С течением времени система деформируется и, непременно, разрушается. Её можно подлатать, но, рано или поздно, сколько ни ремонтируй, она придет в негодность…
Сигарета обожгла пальцы. Такое часто случалось, когда он о чём-то задумывался или отвлекался. Собравшись с мыслями, Виктор взглянул на часы и поспешил завершить работу. Оставалось сделать очередной поход, длиною в восемь подвалов. И, если не случится ЧП, то после обеда в его распоряжении будет целых полдня. Виктор знал, на что он их потратит. По обыкновению, ни на что… Он завершил работу и погасил в подвале свет.
Лихорадочно нажимая кнопки, Корней переключал одну радиостанцию за другой. Наконец, смешение ритмов и басов в его автомобиле превратилось в привычное уху сочетание, и очередная модная западная композиция наполнила салон начинкой, выделяющей его, Корнея, из общей массы людей. По крайней мере, сам Корней так считал.
Он вообще всегда и много чего считал. Его синий BMW как индикатор заслуг, безусловно, с ним соглашался.
Привычка быть успешным, многообещающим и работоспособным впиталась с молоком матери, умудрившейся назвать чадо в честь известного детского писателя. Ненавидя себя за имя, Корней всячески пресекал попытки мальчишек во дворе дразнить его, завоевав тем самым среди них авторитет. И сейчас, выступая в роли заместителя генерального директора текстильного предприятия, он буквально руками ощущал свой успех. Мягкое покрытие руля с подогревом незаметно давало ощущение превосходства над окружающим дождливым миром.
Наехав на лужу, он обрызгал прохожего, мысленно при этом матерясь. Ему хватило несколько непродолжительных секунд для того, чтобы вновь сосредоточиться на своих мыслях.
До работы оставалось не более пары километров. Нажатие педали тормоза стало моментом инстинктивным; когда красный сигнал светофора остановил автомобиль на перекрёстке, он почувствовал легкую вибрацию кресла.… Сосредоточился.
Внезапно, внимание Корнея привлёк маленький школьник, усердно вымеривающий ногами тротуарную плитку. Лёгкая улыбка озарила его лицо. То ли это тоска по прошлому, то ли снисхождение? Хотя, Корней и сам понимал: улыбка — дежурный структурный элемент его повседневной работы.
Не отвлекаясь на все прочие мелочи, он продолжал движение. На пути был тоннель, ежедневно создававший помехи в радиовещании его машины. Сегодня он казался чуть тусклее, чем когда-либо, и Корней мысленно поругал коммунальщиков за несвоевременное и некачественное исполнение служебных обязанностей. «Вот так и в жизни, — отчего-то подумалось ему, — жизнь, как тоннель: у кого-то короче, у кого-то длиннее, но неизменно направление и исход. Рано или поздно, ты выйдешь к своему свету, и если пойти наперекор направлению — ты, вероятнее всего, разобьёшься и перестанешь двигаться к своему выходу». Последнее, о чём он подумал, совпало с погружением автомобиля в темноту…
