Нет ни одной такой книги о бультерьерах, кроме книги, написанной моим старым другом Томом Хорнером, к которой я очень хотел, чтобы меня попросили написать предисловие.
На то были две причины: во-первых, мы были с ним вместе, когда я воспитывал своего первого чемпиона Макгаффина, во-вторых, никто, кроме Тома, не обладает большим опытом, чтобы написать книгу о бультерьерах. Многие авторы пишут предисловия даже не удосужившись прочитать книгу, себя я, во всяком случае, не могу отнести к их числу, поскольку я прочитал эту книгу от корки до корки, и не один раз, причем во второй раз я получил от нее даже большее удовольствие, чем в первый.
Автор абсолютно прав, когда говорит о том, что многим собаководам, тем владельцам, кто выставляет собак, как это ни печально, не хватает знания дела, и в результате этого они получают от своих бультерьеров не столь хорошие результаты, как могли бы.
Такие любители, прочитав и хорошо усвоив те мудрые вещи, о которых говорится на страницах этой книги, получат не только большую пользу, но, осмелюсь уверить их, и огромное удовольствие.
Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы пожелать удачи книге «Все о бультерьерах», хотя я думаю, что она и без моих пожеланий будет иметь успех.
Раймонд Оппенгеймер, Уайт Уолтэм
Всю мою жизнь, сколько я себя помню, меня больше всего интересовали животные. Выросший в мрачном пригороде Лондона, я мечтал только о том, чтобы выбраться из города и жить в деревне в окружении животных. Интерес к выставочным собакам впервые пробудили у меня двое местных жителей, доктор и торговец мясом, первый из которых разводил и выставлял сенбернаров, а второй — самоедских собак, которые возвращались из своих поездок, нагруженные разноцветными призовыми свидетельствами.
Время от времени я обращался с просьбой к своей маме приобрести самоеда, и кажется прошло довольно много времени, прежде чем она уступила, хорошо зная кому придется ухаживать за ним. Я получил маленького, остроухого, с закрученным хвостом черно-белого щенка, который, как уверил меня отец, был самоедской собакой и, как он уверил маму, был самцом. Его назвали Тоби, потому что по мере того как он рос, он все меньше и меньше походил на самоеда и все больше на пса Тоби из кукольной сказки о Панче и Джуди, но это был мой собственный пес, и меня мало интересовала его порода. В день, когда ему исполнилось шесть месяцев, я с готовностью купил Тоби лицензию на владение собакой, каждый пес в округе подходил к воротам нашего сада, чтобы поздравить его с совершеннолетием, или мне так казалось.
Прошло еще немного времени и Тоби легко перескочил через ворота со сворой собак, прежде чем кто-либо мог остановить его. Девять недель спустя Тоби стал гордой матерью тринадцати щенков, все разного цвета. Мой первый помет! Мама живо и не без сарказма прокомментировала осведомленность моего папы в житейских делах. Возможно, вполне заслуженно, поскольку он к тому времени имел уже за плечами тридцать лет медицинской практики и, вероятно, ему следовало уметь отличить самца от самки, будь то даже собака. У моего дяди, который разводил английских спаниелей и охотился с ними в Девоншире, где я провел несколько летних каникул, также был терьер породы, выведенной священником Парсоном Расселом. Этот терьер, как говорили, по прямой линии был потомком терьеров, принадлежащих самому уважаемому священнику. Здесь, в Девоншире, я узнал, что такое спортивное собаководство. До сего дня у меня хранится череп барсука, которого загнал этот маленький терьер Трамп.
Дома дела складывались плохо. Тоби попала под машину, и мне было заявлено: никаких собак до тех пор, пока я не выдержу вступительный экзамен — перспектива, которая казалась почти нереальной, особенно для меня. Однако я сдал экзамен в Олденхэм, причем с первой попытки, что потрясло всех моих близких. В Олденхэме я обнаружил южно-хартфордских биглей, которых в то время разводили в собачьем питомнике в Брикетт Вуле, и я провел много приятных послеобеденных часов бегая с ними. Поблизости обитали также ирландские сеттеры, эрдельтерьеры, и в то время, когда я должен был принимать участие в обязательных спортивных занятиях в Олденхэмском колледже, я занимался тем, что многие часы глазел через ограду на эти удивительные создания, слишком стесняясь, чтобы показать свой интерес к ним их владельцам. Я уже давно решил стать ветеринаром-хирургом, но как раз незадолго до моего окончания школы умерли мои родители, и я попал под опеку семейного стряпчего, который настоял на том, чтобы я занял место в большой компании в Лондонском Сити, руководил которой брат моего отца. На этом поприще я совершенно не оправдал их ожиданий и оказался как рыба без воды, как квадратная затычка в круглой дырке. Я ненавидел каждую минуту из тех четырех лет, которые провел в этой фирме, и, достигнув двадцати одного года, решил покинуть ее и заняться собаками, о чем мечтал с раннего детства.
На одной выставке собак, где я побывал в то время когда, вероятно, должен был быть в политехническом колледже и изучать сложности строительного дела (боюсь, что пропустил слишком много лекций, посещая выставки собак), проходя через ринг, увидел крупных мужчин, каждый из которых держал рычащую, рвущуюся в драку белую собаку. Я остановился, увлеченный этой какофонией диких звуков, и понял, что это были бультерьеры, о них я читал, но никогда не видел воочию. Я стоял пораженный тем, как эти две суки — чемпионки Айзис Ио и ее сестра Айзис Пакс — шумно бранились друг с другом, пока продолжалась их оценка. Я думаю, что именно в тот момент я «заболел» бультерьерами. Конечно, ни одна порода не сравнится с этими прекрасными бойцовыми суками, и если самки ведут себя подобным образом, то что уж говорить о самцах? Да, это поистине порода для мужчин и единственная, подходящая мне. Позднее, на помосте для собак на этой самой выставке я впервые понял, в чем разница в достоинствах собак одной породы.
