Сумрачный, навевающий тоску январский день близился к концу. В маленьком, уютном будуаре, перед ярко пылавшим камином сидела леди Блейкни, погруженная в невеселые думы. Старый дворецкий Эдвардс внес лампу под розовым абажуром, и ее мягкий свет сразу придал комнате более веселый вид.
— Почты еще не привезли, Эдвардс? — спросила Маргарита, пытливо глядя на него своими прекрасными глазами, покрасневшими от слез.
— Нет, миледи, — ответил он.
— Но ведь сегодня почтовый день, не правда ли?
— Так точно, миледи, но в последнее время было много дождливых дней, и дороги, наверное, очень грязны; вероятно, оттого посланный и запоздал.
— Да, вероятно, так, — задумчиво произнесла Маргарита. — Нет, не закрывайте ставней! Можете идти… Я позвоню.
Слуга бесшумно удалился, и Маргарита снова осталась одна. Взяв отложенную в сторону книгу, она попыталась читать, но не в состоянии была уловить смысл прочитанного, а глаза ее все время застилал какой-то туман. Нетерпеливым жестом отбросив книгу, она провела рукой по глазам и, казалось, удивилась, заметив, что рука влажна. Подойдя к окну, она распахнула его и, присев на широкий подоконник, прислонилась головой к косяку, после чего устремила взор в надвигавшуюся мглу. Мягкий южный ветер шумел в прибрежных камышах и между ветвями могучих кедров парка. Маргарита с наслаждением вдыхала его полной грудью: ведь он принесся из далекой Франции, где ее муж, Перси Блейкни, продолжал свое благородное дело. Она невольно вздрогнула, хотя нельзя было пожаловаться на холод; но отсутствие почты совсем расстроило ей нервы. Два раза в неделю из Дувра приезжал специальный курьер, каждый раз привозивший какую-нибудь весточку от Перси, и это поддерживало мужество Маргариты, чувствовавшей, что любимый человек принадлежал не ей, а несчастным страдальцам в охваченной террором Франции. Три последних месяца Маргарита жила только короткими письмами от него. Около шести недель назад Перси неожиданно вернулся домой на самое короткое время, между двумя отчаянными предприятиями, чуть не стоившими ему жизни. То были блаженные дни для Маргариты. Но с того времени прошло уже больше шести недель, и хотя до сих пор она аккуратно получала известия от мужа, сегодня ее сердце весь день болезненно ныло, словно чувствуя грядущую беду.
Закрыв окно, она снова принялась за чтение, однако ее мысли были далеко. Вдруг до ее слуха долетел стук колес перед подъездом. Отбросив книгу, Маргарита судорожно схватилась за ручки кресла, внимательно прислушиваясь и стараясь угадать, кто это мог быть. Леди Фоукс была в Лондоне, ее муж — в Париже, а неизменный посетитель ричмондского замка, принц Уэльский, наверное, не отважился бы приехать сюда в такую погоду; что касается курьера, то он всегда являлся верхом.
— Я сейчас доложу миледи, — услышала Маргарита голос Эдвардса. — Для вашей милости миледи всегда дома.
— Сюзанна! — радостно воскликнула Маргарита, широко распахивая дверь. — Моя милая маленькая Сюзанна! Я думала, ты в Лондоне. Скорее иди сюда, в будуар! Какой добрый гений занес тебя ко мне?
Сюзанна обняла любимую подругу, пряча в складках ее косынки свое мокрое от слез лицо.
— Пойдем скорее в будуар! — настаивала Маргарита. — Ты там согреешься, у тебя такие холодные руки! — Она уже готова была увлечь Сюзанну в свою комнату, как неожиданно заметила сэра Эндрю, стоявшего в стороне, и радостно воскликнула: — Сэр Эндрю! — И вдруг остановилась.
Приветствие замерло на ее губах, вся кровь отхлынула от ее побледневшего лица, и по всему телу пробежала дрожь. Молча вошли все трое в уютный будуар, и сэр Эндрю тихо запер за собою дверь.
— Что с Перси? — едва могла произнести Маргарита пересохшими губами. — Он умер?
— Нет, нет! — с живостью воскликнул Фоукс.
Обняв подругу, Сюзанна усадила ее в кресло, встала возле нее на колени и горячими губами прижалась к холодным как лед рукам Маргариты. Сэр Эндрю молча стоял около обеих женщин с выражением бесконечной печали и дружеского участия на красивом лице. Маргарита продолжала некоторое время сидеть с закрытыми глазами, призывая на помощь все свое мужество, чтобы приготовиться выслушать ужасную весть.
— Расскажите мне всё! — наконец произнесла она беззвучным голосом. — Ничего не скрывайте, я готова ко всему.
С поникшей головой, но твердым голосом сэр Эндрю передал ей все события последних дней в том виде, как они дошли до него, стараясь только скрыть неповиновение Сен-Жюста воле их вождя, которое он в глубине души считал главной причиной обрушившегося на них несчастья. Он неясно намекнул на то обстоятельство, что Арман остался в Париже, вследствие чего и Перси принужден был вернуться в столицу в тот самый момент, когда его рискованное предприятие так блистательно удалось.
— Насколько я понимаю, леди Блейкни, Арман в Париже влюбился в одну красавицу, артистку Ланж, — сказал он, заметив смущение на бледном лице Маргариты. — Ее арестовали за день до освобождения дофина из Тампля. Арман не присоединился к нам. Он чувствовал, что не мог покинуть ее. Я уверен, вы поймете его. — Видя, что Маргарита молчит, сэр Эндрю продолжал свой рассказ. — Мне было велено возвратиться к заставе Ла-Виллетт и днем работать поденщиком, а ночью ожидать известий от Перси. Хотя два дня я ничего не слышал о нем, но это меня не тревожило, так как я безгранично верил в его находчивость и удачу. На третий день я услышал, что англичанин, известный под именем Рыцаря Алого Первоцвета, был схвачен на улице Круа-Бланш и посажен в Консьержери.
