Глава 1. БЕЗУМИЕ И МЕТОД БОРЬБЫ С НИМ
В тридцатипятилетнем возрасте я впервые испытала нервный срыв. Я была счастлива, полна сил и вдруг словно рухнула с обрыва в бурлящий поток. Дело было так.
По заданию журнала я находилась в Северной Ирландии, в городке Дерри. Ярко светило солнце, только что закончился марш в защиту гражданских прав католиков, и мы, его участники, чувствовали себя победителями. Однако на баррикадах колонну встретили солдаты, они обстреляли нас патронами со слезоточивым газом и резиновыми пулями. Мы оттащили раненых в безопасное место и спустя некоторое время наблюдали происходящее уже с балкона.
«Как удается десантникам так далеко стрелять газовыми патронами?» — спросила я стоящего рядом юношу.
«Посмотри-ка, они ударяют прикладами по земле», — ответил он. И тут же пуля попала ему в рот, пробила носовую перегородку и до неузнаваемости изуродовала лицо.
«О Боже, — я была ошеломлена, — это настоящие пули!» Впервые в жизни я столкнулась с ситуацией, которую нельзя было исправить.
В это время британские бронеавтомобили начали вклиниваться в толпу, из них выскакивали автоматчики. Они поливали нас свинцовыми пулями.
Тяжело раненный юноша упал на меня. Пожилой человек, которого сильно ударили прикладом в шею, спотыкаясь, вскарабкался вверх по лестнице и рухнул на нас. На наружную лестницу протиснулось еще несколько человек, и мы под обстрелом поползли наверх.
Я крикнула: «Нельзя ли попасть к кому-нибудь в квартиру?» Но все двери были заперты. Мы добрались до восьмого этажа. Кто-то должен был под открытым огнем подняться на балкон и постучать в ближайшую дверь. Снизу раздался крик мальчика:
«Господи, в меня попали!» Этот голос заставил меня действовать. Трясясь от страха, прикрываясь мягким детским пальто в надежде, что это меня спасет, и слыша свист пуль в нескольких футах от собственного носа, я бросилась к ближайшей двери.
Нас впустили в квартиру, наполненную женщинами и детьми. Обстрел продолжался около часа. Из окна я увидела троих ребятишек, которые выбежали из-за баррикады и хотели скрыться. Пули прошили их, словно мишени в тире. За ними следовал священник и махал белым носовым платком. Старик склонился над детскими телами и стал молиться. Его постигла та же участь.
Раненый человек, которого мы тащили наверх, спросил, не видел ли кто-нибудь его младшего брата. В ответ раздалось: «Он убит».
Несколько лет назад мой брат погиб во Вьетнаме. Его похоронили в штате Коннектикут, в сельской местности. Почетный караул накрыл гроб флагом, который почему-то напоминал покрывало. Люди пожимали мне руку и говорили: «Мы знаем, как вы себя сейчас чувствуете». Я еще подумала тогда, что бессмысленно говорить человеку, который перенес сердечный приступ, пустые слова вроде «не принимай это близко к сердцу». «Я знаю, как вы себя сейчас чувствуете», — единственное, что я могу сказать сейчас. Раньше я этого не знала.
После неожиданной бойни я, как и многие другие, оказалась в летнем домике в католическом гетто. Все выходы из города были перекрыты. Оставалось только ждать. Мы ждали, когда британские солдаты начнут обыскивать дом за домом.
«Что вы сделаете, если придут солдаты и начнут стрелять?», — спросила я у приютившей меня старухи. «Лягу лицом вниз», — сказала она.
Одна из женщин пыталась уточнить по телефону фамилии убитых. Когда-то убежденная протестантка, я попыталась молиться. Но мне вспомнилась глупая детская игра, начинающаяся словами: «Если у вас есть одно-единственное желание в этом мире…». Я решила позвонить в Нью-Йорк любимому человеку. Он скажет волшебные слова, и опасность уйдет.
