«Борьба – отец всего». Этот тезис Гераклита точно отражает суть человеческой истории. Разумеется, взаимопомощь – «положить жизнь за други своя» – тоже играет огромную роль, но и это борьба. Борьба в русской истории – вот тема, которая красной нитью проходит через весь сборник. В нём представлены четыре статьи и четыре интервью, написанные и изданные в 2012–2015 гг. Первая статья сборника посвящена смуте начала XVII в., а завершает его статья о русофобии как оргоружии западных элит в борьбе против России. Смута начала XVII в. была исторически первой западной интервенцией против русских; позднее по пути поляков двинулись Наполеон, Вильгельм II, Гитлер – с тем же результатом: «бились-бились, да только сами разбились».
Значительно более успешной оказалась мирная, а точнее «холодная», т. е. финансово-экономическая и информационно-психологическая (психоисторическая) интервенция, осуществлённая Западом в качестве союзника определённых сил и структур позднесоветского общества на рубеже 1980–1990-х годов. Большую роль в конце 1980-х годов, как и во время Смуты начала XVII в., особенно в 1610–1612 гг. сыграло предательство верхушки. Московские родовитые (и не очень) бояре присягнули Западу в лице польского королевича Владислава – так же, как часть позднесоветской элиты присягнула Западу в лице Рейгана и Буша-старшего. И неважно, что бояре начала XVII в. и «бояре» конца XX в. собирались перехитрить западных «партнёров», «партнёры» оказались ушлыми. Другое дело, что волна возмущения 1612 г. смела поляков, но не додавила предателей, объявив их «польскими пленниками», а народная волна возмущения 1993 г., хитро канализированная провокаторами в бессмысленной и легко подавляемый под аплодисменты западных «партнёров» бунт, успеха не достигла, и мы на несколько лет в качестве главы государства получили кривляющегося с экранов ТВ алкоголика, за которым маячила семибанкирщина – фарсово-уродливое повторение семибоярщины.
Русские смуты обычно длятся около трёх десятилетий – чуть меньше, чуть больше. Как будет на это раз – трудно прогнозировать. Во-первых, мы живём в эпоху сжатого времени («точка бифуркации»), когда резко увеличивается роль случайности, «чёрных лебедей» (Н. Талеб) различного рода. Во-вторых, наш кризис совпадает с мировым, является его элементом. В-третьих, в этот кризис РФ вступила, не будучи полноценным субъектом мировых отношений. О повёрнутости в сторону Запада значительной части верхушки, их обслуги, а также слоя постсоветских лавочников-лабазников (около 10 % населения) я уже не говорю. Как и об их, мягко говоря, нелюбви к русским, которые для них «ватники», «анчоусы» и т. п. Именно поэтому настоящий сборник закольцовывается статьёй «Русофобия». Это – вопрос борьбы, равно как и другие темы, поднятые в статьях и интервью сборника – революция, коллективизация, идеология.
…Когда-то Сталин заметил, что есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений. Этот тезис практически полностью подтверждается историей борьбы в России, за Россию и вокруг России. Логика обстоятельств, как правило, пересиливала логику намерений. Отсюда: знание и понимание логики обстоятельств – обстоятельств развития систем, системных и транссистемных субъектов, логики борьбы за власть, информацию и ресурсы – императив. Это необходимое условие для того, чтобы, осознав обстоятельства, преодолеть их, навязав противнику волю наших намерений как осознанную необходимость всё тех же обстоятельств, прежде всего – обстоятельств борьбы и победительности. Именно решение вопроса борьбы – нашей борьбы – станет ответом на вопрос, где мы окажемся в ближайшие десятилетия – на обочине истории, «празднуя» компрадорско-буржуазный пикник или на магистральной линии, празднуя победу – нашу Победу.
Смута начала XVII в.: причины, последствия, уроки[1]
I
В качестве вступления к тому, что собираюсь сказать, приведу такой эпизод. 4 ноября на одном из центральных каналов диктор произнесла фразу о том, что 400 лет назад 4 ноября 1612 г. земское ополчение во главе с Мининым и Пожарским вошло в Москву и свергло режим Лжедмитрия I. Невдомёк этой девушке и тем недорослям, которые готовили ей текст, что в 1612 г. не только Лжедмитрий I был мёртв, но и Лжедмитрий II. Иными словами, уже центральное ТВ со «стеклянной ясностью» демонстрирует егэшные плоды сварганенной Фурсенко и К° дебилизирующей «реформы» образования.
Впрочем, не лучше по уровню знания истории и те «консультанты», которые рекомендовали заменить 7 ноября 4-м как Днём единства. Почему новым властно-собственническим слоям понадобилось менять 7 ноября, понятно – это неприятный, травмирующий их сознание праздник, он напоминает о том, что могут прийти и отобрать наворованное и награбленное. Но вот с 4 ноября промашка вышла: не было в тот день между русскими внутреннего единства, в лучшем случае внешнее и очень краткосрочное – по отношению к полякам и то на момент их капитуляции и занятия земцами и казаками Кремля. До этого и после этого, в том числе и 4 ноября единства не было: русские люди противостояли друг другу враждебными лагерями. В романе «Юрий Милославский» М. Н. Загоскин так описывает ситуацию 4 ноября: Кузьма Минин-Сухорук, «указывая на беспорядочные толпы казаков князя Трубецкого, которые не входили, а врывались, как неприятели, Троицкими и Боровицкими воротами в Кремль», говорит боярину Милославскому: «С одними супостатами мы справились, как-то справимся с другими».
