Домой мне идти не хотелось. Еще бы – получить двойку по географии в самом конце четверти! Что сейчас будет???
– Ну-ка, Валентин, покажи дневник! – приказал мне отец, словно почувствовав мое настроение.
– Двойка! – воскликнула мама.
– Какой ужас! – крякнул с досады дедушка.
– В конце четверти! – рассердился отец.
– Вот негодник! – добавила бабушка. – Пороть его нужно!
– Точно! – сказал папа. – Я давно собирался это сделать, да все руки не доходили. А теперь, думаю, самое время.
– Давно пора его отлупить, – вставил слово дядя Сережа.
– Бить детей непедагогично! – на всякий случай напомнил я.
– Еще как педагогично! – сказала мама. – Только не бить, а лупцевать его нужно, и непременно ремнем.
– Я, когда был маленьким, нас, деревенских мальчишек, в деревне драли как сидоровых коз, – вспомнил дедушка. – И непременно березовыми розгами. Смочат их в соленой водичке и давай нас, родненьких, драть. Мы сразу шелковыми становились.
– А в нашей деревне это называли охаживать, – вспомнила бабушка. – Меня мать за любую шалость тут же полотенцем по попе охаживала.
– И нас мутузили, – добавил отец. – Учитель говорил, что детей непременно мутузить нужно.
– Не мутузить, а стегать, – напомнил дедушка. – На Руси не мутузили, а стегали детей.
– Не стегали, а тузили, – поправила мама.
– Что это еще за слово такое – тузить? – удивился папа. – Испокон веков детей ремнем колошматили.
– В деревне обычно молотили! – упиралась бабушка. – Положат поперек лавки и давай молотить розгами.
– Правильно, розгами, – кивнул дядя. – Только не молотили, а дубасили. Мне мой дед всегда по субботам говорил: «Ну что, Сережка, пойдем в сарай за розгами, я тебя сейчас дубасить буду».
– Верно, – кивнула бабушка. – В деревнях всегда по субботам детей пороли. За всю неделю разом. Чтобы наука была. А вы Валентина не порете, вот он и зачастил в школу за двойками. Пороть его нужно.
– Нужно! – кивнул отец. – Только правильнее все же сказать не пороть, а шлепать.
– Шлепать – это не наказание, – улыбнулся дед. – Нужно ему шею намылить. Или бока намять.
– Ну, вот еще чего придумал! – разозлилась бабушка. – Где это видано – малому дитю бока мять.
– Это просто такое выражение, – стал оправдываться дедушка. – Мой отец, когда сердился, всегда говорил нам с братом, что сейчас он нам бока намнет или шею намылит.
– А у нас в школе, когда я учился, говорили, что нас сейчас вздуют, – вспоминал дядя. – Или накостыляют. Старшие ребята нас, малышей, ловили и могли накостылять за баловство.
– Интересно, а почему раньше говорили накостылять? – отвлеклась от обеда мама.
– Потому что в деревне старики могли младших палкой отлупить или костылем, – ответил дядя. – Вот и пошло выражение – накостылять.
– Ой, а вот меня матушка в деревне шелушила, – вспомнила бабушка.
– Как это? – удивился папа.
– А так: поймает меня, если я не слушаюсь, и давай шелушить, – улыбнулась бабушка. – Ремнем или прутиком березовым.
– Так что же мы будем с ним делать? – неожиданно спросил дедушка. – Дубасить, колошматить, лупить, охаживать, стегать, мутузить, пороть или драть?
– Пороть! – решительно заявил отец. – Так, а где Валентин?
Но я давно уже сидел на буфете. Если я почувствую, что меня вот-вот накажут, быстро туда забираюсь. Буфет старинный и очень высокий, он нам еще от прадедушки достался. Кроме меня, туда залезть никто не может. У меня там, наверху, даже книжка припрятана про пиратов и сухарики с изюмом. Так что я могу на шкафу долго просидеть, хоть до самого вечера. Пока папа не остынет.
– А ну-ка, слезай! – грозным голосом сказал дедушка. – Сейчас пороть тебя будем.
– Дубасить! – заулыбалась бабушка.
– Молотить! – сказала мама.
– Колошматить! – вставил дядя.
– Шелушить! – подпрыгнул дедушка.
– Мутузить! – добавил папа.
Я свесил голову вниз и покачал головой:
– Ни за что не слезу отсюда, пока вы не пообещаете меня не трогать.
– Ладно, – сказала мама. – Совсем ребенка запугали. Слезай, не тронем мы тебя.
– Это мы пошутили, – пробурчал папа.
– Верно, – добавил дядя. – Пошутили просто!
– Все равно не слезу! – твердо сказал я. – Буду тут до ночи сидеть. Книжку читать про пиратов.
– Слезай, я тебе конфету дам! – пообещала бабушка.
– За одну конфету ни за что не слезу, – помотал головой я. – Только за десять конфет.
– Хорошо, Валентин, получишь десять конфет, только слезай вниз, – попросила мама.
– И новую клюшку! – добавил я.
– Что! – возмутился папа. – Он еще условия ставит!
– Хорошо! – пообещала мама. – Клюшку тебе дедушка купит.
Но я все равно не торопился вниз. Знаю я их: наобещают с три короба, а как только слезу – начнут меня мутузить, пороть и шелушить. Читал про такое в одной книжке. Там врага выманивали из укрытия и обещали ему золотые горы. А когда он выходил, то ничего не получал. Это называется военная хитрость.
– А хочешь, мы тебе самокат купим? – спросил дядя.
– И новые лыжи! – добавила бабушка.
– Ладно! – вздохнул я. – Так уж и быть, спущусь.
А про двойку никто так и не вспомнил. Вот что такое военная хитрость.
