Он наблюдал. Действие привычное и уютное, как старый растянутый домашний свитер, или же затертая, множество раз перечитанная, книга. Наблюдать и ждать было первым, чему научил его отец, и это стало основой всего. Внимание и терпение. Внимание и терпение, и тогда даже в самом сложном можно увидеть ниточку, дернув за которую, решишь проблему.
Презрительно скривив губы, он смотрел, как мимо его лавки, двусторонним движением, каждый в своем ритме и темпе, сновали прохожие. Суетливые букашки. Однотипные мысли, проблемы, желания. Посредственность. Ничего сложного, ничего стоящего внимания.
Из тени аллеи послышалось недовольное ворчание: его питомицу, его первый удачный эксперимент, мучил голод. Пока ему не встретилось ничего из того, что входило в ее особый рацион питания. Холодные голубые глаза скользнули по деревьям напротив. Задержались на миг на паре бегунов с затычками на проводах, дарящих смертным иллюзию ухода от реальности, и остановились на мальчике лет девяти, катающем по бордюру пластмассовую машинку.
Проникнуть ему в голову ничего не стоило. Обычный смертный ребенок, еще один муравьишка в этом бесконечно копошащемся муравейнике. Одним больше, одним меньше. Несущественно.
— Брайан!
К мальчику направлялась порядком возмущенная и разозленная девочка постарше. Сестра, от которой тот сбежал, устав слушать нотации и смотреть на то, как она важничает и корчит из себя взрослую. Это позабавило наблюдателя. Настолько, насколько мышки могут позабавить кошку.
— Брайан! Зачем ты убежал, дурачок? Ты хотя бы понимаешь, что со мной мама сделает, если ты потеряешься? Ну что ты молчишь? Брайан!
Аллея странным образом опустела. Впрочем, не таким и странным, скорее необъяснимым для людей не посвященных. Наблюдатель плавно поднялся с деревянной скамьи, скользнув пальцами по кованому подлокотнику, и приблизился к переругивающейся детворе, хрустя сухими листьями, желто-коричневым ковром покрывшими асфальт.
— Вам помочь? — вкрадчиво поинтересовался он, остановившись рядом с девочкой, Тони, как выяснилось из мыслей ее брата.
— Извините, мы не разговариваем с незнакомыми людьми! — выпалила девочка, сглотнув. Льдисто-голубые глаза незнакомца… Было в них что-то пугающее, что-то мертвое, что-то, от чего хотелось бежать до дома без остановки и спрятаться в своей комнате под одеялом с головой.
— Даже с волшебниками? — лениво поинтересовался парень.
— А вы волшебник? — удивленно охнул Брайан, вырвав ладонь из цепких пальцев сестры.
— Ну, конечно, — сверкнул улыбкой незнакомец.
Почему-то эта улыбка напомнила Тони об акулах и мертвом попугае, которого они с мамой похоронили месяц назад.
— Брайан, нам пора домой, — снова попыталась схватить девочка брата за руку.
— Отстань, — отмахнулся он, с любопытством смотря на «волшебника». — А что вы умеете?
— Убивать, — ухмыльнулся тот, вскинув руку.
Слишком быстро, почти неуловимо. Ногти сменились орлиными когтями, сила Воздуха окутала руку, и та без труда проникла в грудь мальчишке, сжимая быстро бьющееся сердечко. Подмигнув Тони, застывшей в немом ужасе, парень потянул на себя сокращающийся и пульсирующий орган.
Заторможено переведя взгляд на опавшего, словно лист клена, брата, Тони завизжала, видя лишь красный цвет на одежде Брайана. Сморщившись, парень вскинул свободную левую руку в том же движении, молниеносно оказываясь рядом с девочкой. Крик смолк.
— Кушать подано, Архая, — обернулся он к вышедшей из-за деревьев твари, швыряя два скользких сердца прямиком в ее полную зубов пасть. Помыв окровавленные руки в сфере Воды под противное чавканье и хлюпанье за спиной, он глянул на свою любимицу, приканчивающую ужин. — Идем, дорогая, у нас еще масса дел здесь, за Покровом.
— Напримееер, госссподин? — Демоница облизнула губы, сверкнув красными глазами.
— Например, только что мне в голову пришла блестящая идея относительно девчонки Брендон, — он хищно улыбнулся, переступив через тела убитых им детей. — Глядя на эти жалкие создания, я понял, в чем ее слабость.
— И в чем ш-шеее?
— В человечности, разумеется.
Весело насвистывая, Карл Ревендж щелкнул пальцами, веля Архае следовать за ним. Поднявшийся ветер взметнул листья разноцветным ураганом, а когда они вновь улеглись,
ни ведьмы, ни его спутницы уже не было.
