Было десять часов и в ясном небе пустыни уже показались звезды, когда мы добрались до Нуэво-Леона. Вдоволь поколесив по его огороженным глиняными заборами улицам, мы отыскали, наконец, гостиницу и остановились у ее подъезда. Народу кругом было мало, и слышалось только бульканье фонтана посреди площади по ту сторону улицы, и ветерок из пустыни шуршал листьями высоких пальм, словно тафтой.
Мы еще не успели вытащить из машины все, что могло понадобиться на ночлег, как навстречу, кланяясь и улыбаясь, выбежал сам владелец гостиницы. Он помог нам управиться с поклажей и повел через вестибюль.
— Вы оказали мне честь посещением моего отеля, — сказал он, остановившись посредине холла и снова раскланиваясь. — Я весьма польщен видеть вас у себя. Вы оказали честь отелю «Реформа».
Мы улыбнулись в ответ. Нам приятно было, что нас так радушно встречают.
Хозяин зашел за конторку. Потом он разложил передо мной книгу для приезжающих и вручил перо, предварительно обмакнув его в чернила.
— Мой дом в полном вашем распоряжении, сеньор, — учтиво сказал он. — Давно ли вы в Мексике?
Усталые и пропыленные, мы не были расположены к разговорам. Мы проделали трудный путь от моря через пустыню и горы. Хотя расстояние было не более трехсот миль, но ехали мы с пяти часов утра.
Я нацарапал в книге свою фамилию и прибавил «с супругой». На следующей строчке я полностью написал девичью фамилию моей жены.
Хозяин наклонился над книгой и стал пристально рассматривать обе записи.
— А сеньорита? — спросил он, поглядывая на нас.
— Нас только двое, — сказал я, указывая на себя и жену.
Он снова склонился над книгой, на этот раз предварительно вытащив очки и водрузив их на нос. Немного погодя он выпрямился, снял очки и поглядел на нас с недоумением.
— Как же это, сеньор? — спросил он уже без улыбки.
Жена толкнула меня локтем.
— А вот как, сеньор, — сказал я, — я подписался своей фамилией и прибавил «с супругой», имея в виду жену, а потом, на следующей строчке я написал полное имя жены, ее литературное имя. Для полной ясности.
— Но где же сеньорита? — спросил он непоколебимо. — Я не видел, чтобы она приехала с вами в мой отель, — он посмотрел на меня и жену, загнув на каждого из нас по пальцу. — Где же сеньорита?
— Нет никакой сеньориты, — поспешно сказал я. — Моя жена и сеньорита — это одно и то же лицо.
Хозяин весь расплылся в широкой улыбке.
— Как это чудесно! — сказал он, низко кланяясь моей жене.
— Что чудесно? — спросил я.
— Вы и сеньорита собираетесь обвенчаться! Это чудесно!
Мы с женой устало прислонились к конторке. К тому времени было уже около одиннадцати, а мы поднялись в четыре утра. Мы остро завидовали другим постояльцам «Реформы», которые уже давно отправились на покой.
— Позвольте объяснить вам, сеньор, — начал я. — Таков обычай у нас, сумасшедших янки. Когда у жены есть свое профессиональное имя, мы иногда пишем вот так, обе фамилии — и по мужу и по профессии. Тогда она может, например, получать телеграммы на любое из этих имен.
— Нет, сеньор, — возразил он. — Это невозможно.
— Что невозможно? — спросил я.
— Телеграф уже закрыт.
— Ну что ж, — сказал я, взглянув на жену. Она устало склонила голову на конторку. — До завтра мы и не рассчитываем на телеграмму. Вы только отведите нам комнату, мы очень хотим спать.
Хозяин важно кивнул головой.
— Теперь все ясно, — сказал он. — Я вас не понял. Простите. И очень сожалею! Я сейчас же отведу вам две комнаты, и вы немедленно сможете отдохнуть.
Жена подняла голову с конторки.
— Одну комнату, — сказала она сонным голосом.
— Это невозможно, — сурово возразил он.
Голова жены снова упала на сложенные руки.
— А почему же невозможно? — спросил я.
— Я не могу отвести вам одну комнату, потому что вы не можете спать вместе с сеньоритой в стенах отеля «Реформа»! Это невозможно. Я отведу вам две отдельные комнаты, сеньор и сеньорита!
Жена подняла руку, показывая, что у нее на пальце обручальное кольцо. Он недоверчиво посмотрел на нее.
— Уже семь долгих, долгих лет, как мы повенчаны, сеньор, — устало сказала она.
— Тысячу извинений, сеньора, — сказал он важно. — Я глубоко стыжусь своего поведения. Я еще раз прошу простить меня.
Мы с женой вздохнули с облегчением. Уже пройдя полпути к лестнице, мы оглянулись и обнаружили, что хозяин все еще стоит, за своей конторкой. Снова взгромоздив очки на нос, он склонился над книгой, перечитывая мою запись.
— Почему? — спросила она.
— Ваш супруг еще не зарегистрирован в отеле «Реформа». Когда он прибудет, он должен вписать свою фамилию в эту книгу, и тогда я смогу отвести вам комнату на двоих, сеньора.
Он глядел на нас все более сурово.
— Но что же нам делать? — растерянно спросила меня жена.
— Не знаю, — ответил я ей. — Не знаю, что нам делать.
Пока мы стояли в полном недоумении, хозяин снял с доски, висевшей за конторкой, два ключа и повел нас к лестнице. Молча мы последовали за ним, не решаясь сказать ни слова хотя бы шепотом.
Поднявшись в холл второго этажа, хозяин отпер одну из дверей и с поклоном пропустил в нее жену. Но прежде чем я успел пройти за ней следом, он стал на пороге, загораживая мне проход.
— Нет, сеньор! — сказал он, качая головой. — Это невозможно!
