Долор улыбнулся, когда, наконец, почувствовал зов кольца, с которым был связан проклятьем. В течение бесчисленных столетий он был погружен в сон — проклятый — в ожидании еще одного человека, у которого хватит мужества пробудить его. Как он ненавидел богиню сна Лету за то, что ее сил оказалась достаточно, чтобы обречь его на такую судьбу. Сделать его декоративной собачкой простого смертного. На этот раз дрянная богиня заплатит за все.
Но сперва ему придется иметь дело с этим жалким смертным, у которого была временная власть над ним.
Наклонив голову назад, он позволил сознательной части себя пройти сквозь темноту, пока он не появился как видение перед своим «хозяином».
— Смотри! Я же говорил тебе, что это сработает!
Долор, нахмурившись, поглядел на маленького, круглого мужчину, у которого были похожие на бусинки голубые глаза, очки и лысый череп, блестящий в раздражающем свете люминесцентных ламп. Он стоял рядом с более высоким человеком, светлые волосы которого были коротко острижены. Его зеленые глаза сверкали диким огнем безумия и гнева.
И эти зеленые глаза с подозрением сузились на Долора.
— Кто ты?
Долор фыркнул на тупой вопрос.
— Ты вызвал меня. Разве ты не знаешь?
Человек уставился на него в изумлении, в то время как коротышка указательным пальцем поправил очки на носу. Его челюсть затряслась, когда он посмотрел на того, что был повыше.
— Смотри, я же говорил тебе, Донни. Книга чар и кольцо работают в точности так, как сказал Марк. Я же говорил тебе, что Марк был гением во всем, что касается этой чертовой оккультной дряни. Он никогда не ошибался прежде. Теперь ты должен сказать богу страданий, кого ты хочешь прикончить, и он сделает это.
— За определенную плату, — добавил Долор, напоминая им, что нужно сделать больше, чем просто прочитать строчки из его книги и надеть связывающее его кольцо, чтобы вытащить его из стазиса.[2] Прямо сейчас, большая часть его сил все еще была связана проклятием Леты.
Блондин скрестил руки на груди и спросил с разбойничьей, самодовольной гримасой:
— Что за плата?
Долор беспечно пожал плечами, как будто невероятная цена была абсолютно ничем.
— Цена всей мести — жертвоприношение кровью. Мне будет нужно, чтобы ты убил кого-нибудь, для того, чтобы пробудить меня от забытья.
Тот, которого звали Донни, кивнул, будто соглашаясь с этим. Мгновением позже он выхватил из своего заднего кармана маленькую заточку и перерезал горло стоящему рядом мужчине. Коротышка попытался закричать, но глубина раны не позволила ему сделать это.
Долор приподнял бровь, глядя, как коротышка упал на пол, сжимая горло и дергаясь, пока смерть, наконец, не заявила свои права на него. Донни просто наблюдал за его смертью, без тени раскаяния или сочувствия к человеку, который был его сокамерником в течение последних двух лет.
Отлично. Долору как раз и нужен был в качестве помощника кто-нибудь настолько бездушный. Улыбаясь, он поаплодировал человеку.
— Красивый жест, но не то, что мне нужно.
Донни скривил губы.
— Что ты имеешь в виду?
— Есть ритуал, ты идиот. Я вернусь только… — Долор запнулся, боясь раскрыть слишком много и спугнуть человека, — при определенных условиях.
— И они?
Долор снова заколебался, но для человека не существовало никакого другого способа пробудить силы Долора. В надежде, что человек останется таким же бессердечным и холодным, он сказал:
— Кровь того, кого ты любишь. Ты должен предложить мне кого-то важного для тебя, также ты должен проговаривать мое заклятие, пока будешь пускать им кровь. Когда слова будут произнесены, и они будут лежать мертвые, мои силы освободятся, и я смогу войти в этот мир.
Требовалось еще кое-что, но человеку не обязательно знать об остальном, по крайней мере, пока не настанет время для этого.
Первым делом — первое. Если Долор сможет получить эту жертву, остальное будет сделать легче… при условии, что человек серьезно относится к своей мести.
Донни нахмурился, как если бы он сомневался.
— Откуда мне знать, что ты не лжешь мне?
— Почему я должен лгать?
— Потому что все так делают.
И он мог бы знать. Ложь и мошенничество явно причалили к этому куску дерьма в тюрьме. Долор подарил ему подкупающе-заботливую, если не сказать лицемерную, улыбку.
— Верно, но я хочу своей свободы не меньше, чем ты.
Донни усмехнулся.
— И я видел этот фильм несколько раз. Ты убьешь меня, как только освободишься, разве не так?
