Автор:
Панарин Александр Сергеевич
Доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой политологии философского факультета МГУ, директор Центра социально-философских исследований Института философии РАН.
Геополитический прогноз, сделанный в 1997 году
«Безграничный рост» и «пауза прогресса»
Специфика геополитической ситуации для России на рубеже ХХ-XXI веков связана с тремя обстоятельствами.
1. В эпоху новых геополитических напряжений, вызванных «пределами роста», Россия вступила крайне ослабленной, не всегда способной отстаивать свои законные интересы.
2. Показатели экономического и демографического освоения территории России по сравнению с большинством стран выглядят достаточно низкими. Чем меньше демонстрирует Россия способность к эффективному освоению своего огромного пространства, тем больше у ее соседей складывается впечатление «незаполненного вакуума», который можно попытаться заполнить.
3. Судьба постиндустриального общества как глобального феномена сегодня в значительной мере зависит от судеб России. Сильная, геополитически защищенная Россия, не оставляющая шансов любителям новых геополитических переделов, объективно будет способствовать ускорению перехода от индустриального общества к постиндустриальному и связанной с этим смене самой парадигмы развития. Напротив, слабая, геополитически «рыхлая» Россия может послужить подспорьем устаревшей модели индустриального развития, основанной на расточительном использовании природных ресурсов и территорий.
Наряду с этой глобальной значимостью России в векторе исторического времени необходимо осознать и ее значимость в пространственном геополитическом векторе. Вопрос состоит в том, может ли быть обеспечена стабильность и в пространстве Евразии, и в мировом масштабе без участия России как полноценного субъекта мировой политики?
В нашу эпоху геополитическая защищенность страны связана не только с ее собственной способностью к самозащите, но и с оценкой ее значимости, ценности со стороны других влиятельных субъектов мировой геополитики. По всей видимости, в мире еще не сложился баланс оценок относительно действительной роли России. Влиятельные субъекты мировой геополитики еще не определились в том, что для них опаснее: возможное возрождение России как региональной (а тем более мировой) сверхдержавы или предельное ослабление России, более не способной служить геополитическим противовесом между Востоком и Западом, Севером и Югом. Эта неопределенность не меньше затрудняет оценку будущего геополитического положения России, чем противоречивость ее собственного поведения на мировой арене.
Для геополитического прогнозирования важно найти соотнесенность трех уровней рассмотрения:
– уровня долговременных геополитических императивов, связанных со спецификой российского пространства (географической, исторической, социокультурной);
– уровня внутренней геополитической динамики, связанной с неравномерностью экономического и демографического развития регионов, с образованием новых государств, с новыми формами самосознания народов;
– уровня мировой (глобальной) динамики, связанной, с одной стороны, с неравномерностью мирового развития, с другой – с глобальными проблемами, диктующими смену общей парадигмы планетарного развития.
«Конфликт цивилизаций» или «принцип договора»?
Базовыми принципами геополитики являются не столько вариативные факторы, меняющиеся вместе с прогрессом, сколько некоторые «инварианты», связанные со статусом государства в географическом измерении. Независимость коллективных субъектов (народов и государств) от географического пространства может возрастать в перспективе прогресса, но она никогда не становится полной: география – это такой тип наследственности, который можно облагородить, но нельзя полностью изменить.
Время геополитического освоения пространства представляет существенно иной тип, нежели время его экономического, технологического, информационного освоения. Время геополитики является межформационным. Не случайно аналитики отмечают поразительную преемственность геополитических устремлений дореволюционной России и СССР, несмотря на разительные отличия их по остальным параметрам – политическим, экономическим, культурным.
С. Джоунс предложил следующую классификацию политико-государственных границ: природные, этнические, договорные, геометрические, силовые. Если говорить о природных границах, то российские историки не раз подчеркивали равнинный характер отечественного пространства. Огромность евразийской равнины в значительной мере предопределила огромность российского государства и известную однотипность административно-управленческих решений. Спрятаться и изолироваться в евразийском пространстве негде; оно ставит народы, его населяющие, перед дилеммой: либо тесный союз и общность исторической судьбы, либо нескончаемая вражда. С этим в значительной степени связана условность этнических границ.
Стабильность, основанная на модели этнического сепаратизма, в нашем пространстве маловероятна. Поэтому давно уже, со времен первых московских царей (XV-XVI вв.), формируется модель жизнеустройства, основанная на суперэтнических универсалиях. Причем настоящей стабилизации российская цивилизация достигла тогда, когда был найден modus vivendi для православных и мусульманских народов. Народы-язычники чаще всего просто принимали православие и ассимилировались. Здесь больше действовал принцип монолога и социокультурного доминирования со стороны русских, чем диалога и партнерства, хотя монологичность почти никогда не приобретала характер жесткого подчинения и колониальной эксплуатации. С язычниками русские достигали согласия на чисто бытовом уровне, совместно осваивая суровые пространства и обмениваясь хозяйственным опытом.
