Несколько лет назад в Музее немецкой истории была открыта выставка «Воля к жизни за колючей проволокой». Музейные работники ГДР, их друзья и коллеги из Советского Союза, Чехословакии, Польши, Франции, Голландии и других стран по крупицам собрали драгоценные реликвии: рисунки и акварели, рукописи стихов и песен, самодельные поздравительные открытки и вырезанные из дерева фигурки заключенных в концлагере. Все эти скромные произведения безвестных самодеятельных художников и профессионалов были созданы за колючей проволокой в Бухенвальде, Маутхаузене, Заксенхаузене и других лагерях смерти. Многие из безымянных художников и поэтов, изнуренные и истерзанные, доживали свои последние дни и часы. Они знали об этом. Но люди рисовали, как гестаповцы учиняют расправы над искалеченными жертвами, как каратели глумятся над достоинством узников; их картины — предсмертные маски с живых мертвецов, какими они становились на пути в газовые камеры. Поэты–любители сочиняли бесхитростные стихи и песни, чтобы поддержать волю к жизни у тех, кто уже пал духом и отчаялся.
Творения узников концлагерей — акт величайшего мужества, и кажется, никто с такой беспощадной достоверностью не рассказал о преступлениях фюрера и его подручных, как те, кто стал жертвой агрессивного безумия фашистов.
Эти рисунки и стихи потрясают порой сильнее, чем документы, поражая ужасами, которые пришлось пережить человечеству, в то же время восхищают тем, что человек даже на краю жизни не забывал об искусстве.
Поэтическое слово, песня, портрет друга помогали узникам вплоть до последней минуты ощущать себя людьми, сохранять свое человеческое достоинство, осознавать свое сродство с теми, кто борется против фашистского кошмара. Искусство в годы войны укрепляло уверенность в победе, умножало силы антигитлеровского сопротивления.
Антифашистская тема не утратила своей актуальности за последние четыре с половиной десятилетия, прошедшие после Победы. Напротив, эта тема стала еще более политически значимой и философски углубленной.
Фашизм носит сегодня различные обличья, фашистская зараза продолжает распространяться по разным странам. Привычно бывало еще недавно читать в газетах или слушать по радио, что в Западной Германии приверженцы бесноватого фюрера устраивают свои сборища, грозя новой войной Советам, коммунистам и евреям, смотреть по телевизору, как оголтелые молодчики учиняют расправы над турками, арабами, африканцами из чувства расовой ненависти. Но вот недавно фашиствующими юнцами был осквернен памятник советскому воину–освободителю в берлинском Трептов–парке, а затем совершены надругательства на захоронениях советских солдат и в других городах Восточной Германии. Выяснилось, что эти акции совершали в основном школьники и студенты пятнадцати—двадцати лет.
Осквернение могил жертв геноцида произошло и в ФРГ. Волну возмущений вызвали подобные действия ультраправых боевиков во Франции. Но что, казалось бы, совсем неожиданно — в Москве на Ваганьковском кладбище чья‑то подлая рука на надгробьях еврейских могил намалевала свастику.
Эти тревожные факты убеждают, что фашизм живуч и многолик. Идеологи нацизма фабрикуют образ врага по расовому признаку, дабы легче было убедить, что во всех неудачах людей, выбитых из жизненной колеи, виноват человек другой национальности. Так действовали фюрер и его подручные, так поступают фашисты всех мастей и оттенков.
Фашизм — это всегда ненависть к другим народам и презрение к свободномыслящей личности. Фашистские лозунги становятся притягательными для тех, кто готов раболепствовать перед сильным и унижать слабого Шагнув под знамена со свастикой, они самоутверждаются через подлость и преступление. Вступление в нацистскую организацию привлекательно для тех, кого приказ диктатора освобождает от обязанности мыслить и поступать по совести.
Когда в обществе ведется борьба за права личности и общественные свободы, как это происходит сегодня в нашей стране или в восточноевропейских странах, появляются демагоги, которые используют первые завоевания свободы для насилия над отдельным человеком и обществом в целом. Они бросают клич: «К оружию, мы — фашисты!». На призыв откликаются те, кого манит казарма, кто мечтает маршировать в шеренге, ибо в сомкнутом строю легче забыть обо всех жизненных поражениях, неудачах и слабостях. Над этим не раз заставляли задуматься лучшие писатели, для которых фашизм и война стали незабываемым уроком истории.
Попытки разобраться в причинах зарождения фашизма, стремление предотвратить опасность заражения «коричневой чумой» свойственны писателям–гуманистам всего мира. Но особенно остро тема преодоления фашизма волнует художников стран немецкого языка — ГДР, ФРГ, Австрии и Швейцарии.
Поэтов и прозаиков этих стран объединяло желание навсегда покончить с нацизмом, развенчать преступления гитлеровцев.
На протяжении нескольких десятилетий, по выражению Кристы Вольф, небо над Германией было расколотым. Разделенной оказалась и немецкая литература, хотя, по существу, литература была единой, разделены были писатели двух германских государств. В творчестве их было немало общего: борьба с наследием нацизма, приверженность гуманистическим традициям великих классиков прошлого от Гёте до Томаса Манна, преданность социалистическим идеалам. Не только Анна Зегерс и ее сограждане, но и Генрих Бёлль и его единомышленники были убеждены, что все негативные явления в жизни социалистических стран — лишь извращение великих идей. Вера в демократический социализм сомнению не подвергалась. Разумеется, писатели обоих германских государств выступали постоянно оппонентами друг друга, их споры касались существенных политических частностей, но не представления о гуманистической модели социализма.
