Савелий болезненно переживал расставание с Елизаветой. Никогда прежде ему не доводилось испытывать столь острую горечь, как в тот момент, когда она, прикусив от обиды губы, свернула в переулок, даже не обернувшись на прощание.
Савелию Родионову отчего-то верилось, что Лизе будет так же невыносимо тяжело, как и ему, что под грузом навалившейся тоски она непременно должна сгорбиться в три погибели, потускнеть взглядом. Но, встретив ее случайно на Тверской, прогуливающуюся в обществе молодого человека, он понял, что ошибался. Елизавета что-то оживленно рассказывала своему спутнику, а тот взирал на нее с мальчишеским обожанием, вслушиваясь в каждое оброненное слово.
Разлука не испортила ее внешности, разве что добавила во взгляд немного грусти, которая невероятно шла ей. На лице за прошедшее время невозможно было рассмотреть даже следы увядания, Лиза по-прежнему была хороша, как и в день их знакомства, когда, будучи еще слушательницей женских курсов, непосредственно и с большим аппетитом хрустела французской булкой, вызывая у всякого, кто за ней наблюдал, невольные улыбки.
Встретившись с ней взглядом, Савелий Родионов рассчитывал рассмотреть в глазах Лизаветы нечто похожее на растерянность, но уголки слегка полноватых губ лишь дрогнули в дружелюбной улыбке, узнавая бывшего возлюбленного. И ничего более!
Елизавета проследовала со своим кавалером дальше все той же неторопливой и грациозной походкой, отрешаясь от всего того, что связывало их прежде.
Околдованный неожиданной встречей, Савелий с минуту стоял неподвижно, не замечая нечаянных толчков прохожих, продолжая буравить взглядом ее прямую узкую спину и надеяться на то, что она все-таки обернется. Но Елизавета уже позабыла о нем окончательно, как о старой стоптанной обуви, бережно подхватив молодого человека под руку.
Еще каких-то полчаса назад ему казалось, что он сумел оттеснить Елизавету на задворки памяти, чтобы окончательно позабыть ее, он желал стереть все те переживания, что связывали их прежде. Однако стоило увидеть ее мельком, как все те чувства, которые, казалось, окончательно были похоронены в его душе под толстым слоем тревог, вдруг воскресли и вызвали эмоциональную бурю.
В какой-то момент Савелию даже захотелось броситься за Елизаветой. Поделиться с ней накопившимися переживаниями, рассказать о том, насколько он был не прав. Савелий Родионов даже подался вперед, нелепо переступив через край бордюра, но потом остановился, покорившись свершившемуся.
Он продолжал возвращаться мыслями к своей бывшей возлюбленной. Лиза не отпускала его, заставляла страдать. Отчего-то ему казалось, что нелепую размолвку, случившуюся между ними, она переживает столь же болезненно, как и он, но подсмотренная действительность заставила убедиться в том, что его образ если уж не истерся из ее памяти, то изрядно успел потускнеть.
Теперь Елизавета любила другого и, судя по тому, что он увидел, была желанна. Она и раньше умела наслаждаться жизнью, и сейчас, расставшись с ним, не обременяла себя душевными переживаниями и окунулась в новые для себя впечатления.
Савелий продолжал страдать. Улыбающееся лицо Елизаветы продолжало тревожить его, оно стало для него наваждением. Родионов продолжал ее любить и мучиться от того, что они не вместе, а Лиза, позабыв о проведенных в счастье годах, продолжала поживать насыщенно, лишь едва удостоив сдержанным кивком при нечаянной встрече.
Савелий не однажды возвращался к их последнему разговору, когда Елизавета, позабыв про гордость, откровенно упрекнула его в том, что они до сих пор не обвенчаны. Тогда, не разглядев в ее глазах тоски, Родионов свел сложный разговор до обыкновенной шутки, за что в дальнейшем поплатился, потеряв любимую.
И вот сейчас Елизавета появилась вновь, чтобы причинить ему очередное страдание.
* * *
Единственное средство, которое хоть как-то могло отвлечь его от прежней симпатии, был риск, который способен изрядно пощекотать нервы. Подумав, Савелий решил ограбить банк, взяв на себя роль организатора.
Следовало присмотреть подходящий объект для взлома. Таким оказался «Российский купеческий банк», куда раз в месяц доставлялись процентные кредитные бумаги, имевшие хождение даже в Европе. Для предстоящего дела оставалось только подобрать подходящих людей.
Первой, на кого обратил внимание Савелий Родионов, была Анна Герасимова, работавшая в кредитном отделе. Именно через нее проходили существенные суммы. Молода. Легкомысленна. Непостоянна в отношениях с мужчинами. Не следовало мудрствовать, чтобы очаровать её, – достаточно было подарить золотые сережки с браслетом, чтобы заполучить её полное доверие.
Набравшись терпения, Савелий Родионов со скрупулезностью дотошного сыщика принялся собирать на нее досье и очень скоро убедился, что она совсем не та женщина, за которую себя выдает. В действительности жизнь Анны делилась на две части: в первой она была примерной служащей, а вот во второй, пожалуй наиболее интересной, являлась подругой московского шнифера Ираклия Евдокимова.
Впрочем, это обстоятельство нисколько не мешало ей завести роман с приятелем своего жениха Тимофеем Макарцевым. Похоже, что Ираклий догадывался о том, что он у нее не единственной, но подобные мелочи его не особенно-то и волновали.
